Книга Рыжий и черный, страница 279 – Татьяна Лаас

В холле гостиницы было многолюдно — спешили по делам служащие гостиницы, скучал за газетой полицейский шпик, пронеслась мимо охрана принца, сновали высокородные леры и их прекрасные спутницы не всегда столь же благородные, зато крайне чувствительные — при взгляде на Брендона и его татуировки они то и дело пугались и что-то выговаривали своим кавалерам. Брендону даже пришлось колоратку надеть, и то портье вызвал с улицы констебля — тот, выслушав жалобы падающей в обморок леры, все же отказался прогонять Брендона на улицу, арестовывать тем более. Как что чувствительным девицам приходилось или не замечать колдуна, или падать в обморок. На улице время от времени сверкали вспышки фиксаторов — репортеры ждали прибытия принца и делали снимки любого подъехавшего паромобиля — просто на всякий случай.

Наконец, Андре показалась на лестнице, поражая лер не меньше Брендона — у того сердце тоже чаще забилось, только по другой причине: Андре была такая хрупкая, и в тоже время такая уверенная в себе, красивая, необычная и солнечная. И дадут небеса, его. Одна её улыбка чего стоила. Преграда в эфирном потоке рухнула, буквально утапливая Брендона в тепле и чуть-чуть незаслуженной нежности. Усталость прогнало прочь — он вновь был готов на подвиги, только ради её улыбки, ради одного её взгляда, ради тепла в сердце.

Андре под бурные шепотки лер пробежалась по ступенькам — одетая по-мужски, она не могла не привлекать взгляд. Мужчины любовались её ногами, а леры именно ими же возмущались. Это не стыдливые блумерсы, больше похожие на перевязанные у стоп юбки, на Андре были настоящие мужские брюки и черный свитер, кожаная куртка и кепка, правда пока её Андре несла в руках. Видимо всем хотела продемонстрировать свою новую прическу, точнее цвет волос. Еще утром пурпурные, теперь они были иссиня-черные с алыми кончиками — Брендон с изумлением понял, что цвет был выбран под сияние его эфира. Андре подскочила к нему и быстро поцеловала в щеку, а он так спешил в гостиницу, что даже не побрился: парикмахерские уже были закрыты, а возвращаться в инквизицию означало потерять часа полтора только на дорогу.

— Доброй ночи, Брен! — снова улыбнулась Андре, согревая его теплом эфира, и он понял, каким дураком был весь день, избегая своих и её чувств.

— Добрый… — он улыбнулся кончиками губ и раскрыл правую ладонь. Над ней в воздухе возник алый цветок, поблескивающий эфиром. — Это печати… Каждый лепесток — защитная рунная цепь, просто сильно уменьшенная. Я как-то делал для Виктории защитную печать на ладонь, так она потом смотрела на меня как несправедливо поруганная добродетель. Примешь? — он указал глазами на «цветок».

— Обижаешь! — рассмеялась Андре, подтягивая вверх рукава куртки и свитера. — Запястье подойдет?

— Подойдет. Больно не будет. — Он аккуратно опустил «цветок» на запястье Андре, которое тут же закололо сотней иголочек. — Только чуть-чуть неприятно.

Андре полюбовалась своей первой печатью и тут же заявила:

— Потом обязательно научишь — я тоже хочу так уметь делать. Хорошо?

Он лишь кивнул. Длинная, наверное, грязная после трудного дня в катакомбах челка налетела на лицо, и Андре поправила её Брендону, ласково прикасаясь кончиками пальцев к его лбу.

— Устал? Хочешь, никуда не пойдем. Аквилита никуда не убежит — она тут веками стояла и еще чуть-чуть постоит.