Книга Рыжий и черный, страница 284 – Татьяна Лаас

Вики глухо сказала:

— Он прощается. — Она повернулась к Эвану, который со спины обнял её, закутывая в плед. Её глаза были сухи. — Я просила его не делать этого, а он все равно прощается… Зачем он так, он же не Брендон, который боится привязанностей.

Эван погладил её по голове и поцеловал в висок — отчаянно хотелось утешить его маленькую храбрую Вики, иногда еще терявшую свою смелость от выходок некоторых.

— Он не прощается. Он выполняет все свои обязательства. Он начинает жизнь с чистого листа.

Вик вздохнула, и Эван, вспомнив, что вчера ей сильно досталось в катакомбах, подхватил её на руки и отнес в кровать — Брок как раз по-шутовски раскланялся в саду, закончив серенаду. Эвану очень хотелось показать ему кулак в окно, но рыжий же старался, готовился, судя по нескладным рифмам еще, поди, и сам сочинял серенаду.

Эван сел на кровать, бережно прижимая Вики к себе — больше всего на свете он хотел защитить её от всех горестей мира и его несправедливостей, но как-то плохо у него получалось это в последние луны.

— Солнышко…

Вик вместо слов показала ему свою развернутую левую ладонь, где уже заросли шрамы от ритуала общего эфира. Эван снова поцеловал её и, ссадив с колен, направился за кинжалом. Надо будет нанести себе новые рунные цепочки — пока он слишком зависим от крови. Даже подлечить Вики не может, не пустив себе кровь. Теперь даже Ноа, обещавшая его научить чудесам мира, ему не помощница — она стала ребенком, и это к лучшему. Сам всему научится. Он проткнул себе указательный палец и, вернувшись к Вики, первым делом принялся рисовать кровью руны на её запястье: лечение, обновление, обезболивание. В мире и так слишком много боли, чтобы причинять лишнюю.

Вик облизала сухие губы и севшим голосом все же спросила:

— Рискнем?

Эван улыбнулся:

— Никакого риска. Я проштудировал записи Брендона, так что я в курсе ритуала. — Он быстро кинжалом вывел нужные руны на своей ладони. — Я никогда и ни за что не обижу тебя, если только по собственной глупости.

Она положила ладонь ему на заросшую щетиной щеку:

— Вот последнего ты никогда не допускаешь.

— Хочешь вечером серенаду? — тут же предложил Эван, отвлекая Вики от наложения руны уже на её ладони. Кончик кинжала быстро отставлял красные линии на коже. Линии, которые соединят их в одно.

Вик не сдержала смешок, стараясь не смотреть на ладонь — больно не было, только чуть-чуть страшно: как все получится, понравится ли она Эвану, будет он доверять ей свои чувства или будет прятаться, как часто делал Брок.

Последний длинный порез, и… Вик закрыла глаза, чтобы быстрее почувствовать Эвана — тогда в катакомбах, когда Брок проводил ритуал, она ничего не поняла — её выкручивала боль силового шторма. Сейчас же она могла прочувствовать все от начала и до конца. Эван сам приложил свою ладонь к её и переплел с ней пальцы.

Это было не передать словами. Словно желанный огонек в ночи замерцал перед ней, обещая защиту, словно возвращение домой после длинной поездки, словно она ворвалась в тепло и уют после холода зимы, словно проснулась в солнечных лучах, словно… Она была дома. Она была не одна. Она была с Эваном отныне и навсегда. Его чувства, сперва робкие и несмелые обрушились на неё волной, укрывая от невзгод и защищая, согревая и… Когда он позволил прорваться своей нежности и любви, Вики чуть не задохнулась от счастья и первой бросилась целовать его, пытавшего доказать, что он небритый, и грязный, и вообще… Все это было неважно. Важны были только он и она. Отныне вместе до конца.