Книга Рыжий и черный, страница 288 – Татьяна Лаас

Тот поднял ладони вверх, сдаваясь:

— Молчу.

Вик продолжила:

— Когда возник второй труп — Мактира, мне тоже не пришло в голову попросить помощи у Брендона. Про Дрейка я вообще не вспомнила, а ведь он тоже умеет вызывать души. Про Марка не знаю — он отрицал как-то, что способен на такое, но тогда у него были другие причины. Второй висяк, где мог помочь некромант, и мне в голову не пришло попросить помощи. Никому это не пришло в голову! Самое странное — сам некромант тоже не горел желанием помочь. Это не в характере Брендона — он всегда помогает, когда может. С третьим телом все ясно — тело Уоллис сгорело, там вызывать дух и не получилось бы без имени. Для вызова духа всегда нужно или имя, или тело. Почему никому не пришло в голову попросить помощи некроманта с такими висяками? А ведь вчера Эван легко вспомнил о такой возможности и тут же её предложил. И Брендон не отказал.

Эван задумчиво сказал:

— Тело из катакомб не побывало в дереве — все отличие.

— Точно! — согласилась Вики.

Брок добавил тоскливо:

— Каеде. Он еще и умеет заставлять забывать очевидное.

Вики мрачно добавила:

— То, что ему мешает. Но чем помешали бы ему расспросы душ? Ведь убитую в катакомбах он позволил вызвать.

Эван задумчиво качнул головой и поправил Вики:

— Вызвать, но не допросить.

Одли откинулся на спинку стула, задумался и махнул рукой:

— Лер комиссар, только не говорите мне, что я болен — я вполне огурчик, и я вернее помру от любопытства, чем от сотряса, если вы не позволите мне принять участие в расследовании — Каеде просто необходимо как-то прижать к стенке. Кстати, я забыл вам сказать: вся егерская служба поднята на ноги — ищут в лесах рыжее чудовище. Как бы не Каеде это был.

Вик подтвердила:

— Это точно он.

Парк, куда по утрам приходили многочисленные няни и гувернантки со своими подопечными, бурлил жизнью, хотя игры тут были не такими азартными и быстрыми, как на площади Воротничков. Тут не гоняли с грохотом мальчишки железный обод колеса, тут не прыгали с громким счетом через скакалку девочки, тут не бегали в азартных салочках, зато играли в волан мальчики в одинаковых матросках, запускали воздушного змея юноши, веселились девушки, играя в «Слепого кота», рисовали на асфальте мелками совсем маленькие девочки. Тут ходили клоуны из цирка, раздавая яркие приглашения и показывая простые фокусы, тут катались на велосипедах леры, тут продавались воздушные шарики, надутые гелием, тут на скамейках сидели и болтали о своем гувернантки и няни, пока дети увлеченно играли.

Мальчишка рядом с Ноа громко хлюпал носом, и она сердилась: «Ну вот какой из него лер и защитник: глаза краснющие, нос сопливый, щеки мокрые от слез». Полин тайком ему сунула в руку платок. Мальчишка вскинулся, а потом все взял и даже поблагодарил.

«И засморкался, как слон! Тоже мне, лер! Все чудо спугнет!» — хотя какое чудо, Ноа уже и сама толком не помнила. Что-то из далеких страшных снов.

Ноа с замиранием сердца смотрела на дерево, точнее на дупло, где исчезла любимая маленькая канарейка мальчика. Тот хотел её похоронить в земле, прикрыв сверху красивым стеклышком из разбитого графина, но Ноа не позволила. И ждала. Очень терпеливо ждала — прежняя жизнь её научила. Ноа сморщила нос и замерла — никакой прежней жизни у неё не было. Она всегда тут жила, в Аквилите, в самом лучшем доме на свете. Она недавно сильно болела, даже забыла почти все, и потому ей еще целую луну нельзя было сласти, хотя папа все равно баловал. У них даже игра была: придумает ли Ноа исключение из запрета.