Книга Проклятье или ничейная земля, страница 20 – Татьяна Лаас

— Ты, голодранец, не смей меня игнорировать! Живо подошел сюда!

Шорох метлы дворника становился все громче и громче.

Лиз недовольно обернулась на орущего усатого мужчину лет пятидесяти в плотном твидовом костюме и щегольском пыльнике поверх него. Палец мужчины, как ни странно, упирался в Лиз. Заметив, что Лиз, наконец-то посмотрела на него, мужчина буркнул, приближаясь к ней быстрым шагом:

— Ты, портовая крыса! Что ты тут высматриваешь, а⁈ Я за тобой уже с полчаса слежу, как ты шныряешь, что-то крадя у приличных граждан!

Лиз сухо сказала:

— Вы ошибаетесь, я лера де Бернье, хозяйка этого дома, но за соседскую бдительность я вас благодарю!

Шорох метлы за спиной стих.

Мужчина почти ткнул указательным пальцем в грудь Лиз:

— Я вызвал полицию, мерзкая крыса! Ты получишь по заслугам, отребье!

Лиз не выдержала — ситуация быстро выходила из-под контроля:

— Отойдите от меня или сильно пожалеете! — на её руках взметнулось предупреждающее пламя. — Еще раз, я лера де…

Договорить она не успела — мужчина как-то совсем не по-мужски взвизгнул:

— Ты мне угрожаешь!!!

А потом наступила тьма вместе с болью в голове под затихающее:

— Вашсиятельств, этот голодранец досаждал вам?

* * *

Грег вздрогнул, когда родничок в сердце исчез. Прогнать мучительную мысль, что Лиз умерла дома в одиночестве, пока он тут несется в паромобиле на службу, не удавалось. Мысль разрасталась, замораживая его изнутри своей простотой и безысходностью, превращая в ничего не чувствующий кусок льда. Он бросил Лиззи, оставил в одиночестве, хоть знал, что она болеет. Она там одна в пустом доме, и никто не пришел ей на помощь, когда ей стало плохо. Она даже до телефона не могла добраться — он же на первом этаже, а она еще слаба… Хотелось орать, как тогда на крыльце королевского суда: какая же он свинья! Самого родного, самого нужного человека бросил одного. И больше никогда не будет теплого родничка в его сердце. Больше никогда не будет её смеха. Её тихого «соблазнись!», её улыбки, больше никогда не…

— Грег! Грег, да услышь ты меня! — в леденеющее сознание Грега еле прорвался голос Эвана. — Что случилось?

Пришлось приходить в себя, прогоняя защитное отупение:

— Лиз… — Грег оглядел покрытый инеем салон паромобиля, который они в деревне одолжили у местного храмовника.

— Что. С. Лиз? — окаменел и Эван, а Одли утопил в пол педаль акселератора, выжимая из старенького паромобиля все, что можно.

Грег заставил себя сказать ложь:

— Ей надели магблокиратор. — И заставил себя в это поверить. Верить в то, что Лиззи больше нет, нельзя. Если он поверит пропавшему в сердце родничку, то… Лиззи действительно умрет и в его голове, как умерла где-то в пустом, гулком доме.

Лежать почему-то было неудобно, холодно, темно. Больно — это главное. Боль заставила собраться — никто не придет на помощь. Спасение зависит только от неё самой. Надо двигаться, надо бежать, надо добираться до левого берега Ривеноук — только там спасение. Она с трудом открыла глаза, не понимая, почему в катакомбах светло. И почему вокруг руки́, на которую она пыталась опереться, клубится что-то грозно шипящее и алое. Она неожиданно поняла, что это эфир. Мир и прошлое нагнали её. Грег. Брок. Осмотр дома и эфирных плетений. Идиот в твидовом костюме. И дворники за спиной. Дворники, которые ненавидят портовых крыс на своей территории.