Книга Ник и другие я, страница 122 – Татьяна Лаас

– Йааа… Помммм…ююю… – собственное тело убивало его – он знал многие слова, но не мог произнести.

Он лег в кровать, стараясь не задевать кроху. Та прижалась сама – спиной, потому что с другой стороны на её руке спала Эш. Стало тепло. Даже жарко, потому что сильно застучало сердце. Сердце? У него нет сердца. Он мертв. Хотя снег был холодным.

– Спи… – прошептала кроха. Она даже подсказала: – Глаза закрой и спи.

И он послушно закрыл глаза – он не умел спать. Но тьма сама пришла за ним. Тьма, в которой он сидел в роскошной ложе (Ложе – это же кровать, на ней лежат… Почему он лежал у всех на виду?) и хлопал певице. А вокруг кричали: «Браво! Бис! Браво!» – он, кажется, тоже кричал. Он помнил, как предложил это крохе, и та испугалась. И рассмеялась.

Он проснулся от холода. Камин прогорел. В трубе дико завывал ветер, доски, прибитые к рамам, ходили ходуном и хлопали – кажется, он их плохо прибил. Изо рта крохи вырывался парок.

Он аккуратно вылез из-под одеяла и направился к камину. Хотя бы попытаться. Вдруг все же получится, ведь все просто. Вымести пепел, собирая его в ведро. Разложить свежие дрова, веточки, щепки, бумагу. Кажется, не в таком порядке, но как получилось. А потом самое страшное – взять в руки то, где живет огонь (коробок спичек, это всего лишь коробок спичек, он даже не кусается).

С первого раза не получилось.

И со второго тоже.

Он снова и снова брал в руки этот злосчастный коробок. Пытался открыть. Пытался взять в руки спички. Но те падали из его дрожащих пальцев снова и снова. Он шипел. Он прикусывал до крови… Хотя откуда у него кровь? Так, гниль одна. Он прикусывал губы, но не мог себя заставить даже ради крохи зажечь огонь. Что-то глухое, древнее или просто мертвое восставало в нем, делая пальцы неуклюжими и слабыми. По лицу струился пот – ему было холодно, но липкий от страха пот разъедал глаза.

Он не выдержал и вылетел на улицу. Отбежал далеко – как смог. Поднял голову вверх и просто злобно заорал в темные, обложенные плотными тучами небеса – снегопад прекратился на время.

– Охрометь! Охромеееееть!!! Да мою же мать – охромеееееееть!

Снег тихо таял на лице. Смешивался с потом и тек, словно слезы – соленый и терпкий. Босые ноги тут же замерзли. А дрожащие от страха пальцы принялись трястись еще сильнее. Он даже ради Эш и крохи не мог перешагнуть через собственные страхи. Из него защитник… Ну какой из него защитник? Кажется, кто-то сильно просчитался, прося его охранять малышку.

Он мрачно вернулся в дом. Снова, упорно, упрямо, нагло подошел к камину и присел, подбирая спички с пола.

Кроха сонно зашевелилась:

– Джек, ну что ты колобродишь. Иди спать.

Он еле слышно выругался:

– Охрометь…

– Джек? – кроха приподнялась в кровати на локте. – Ого, ты камин почистил и приготовил дрова… Ну-ка, отойди в сторону!

Он отошел.

Кроха сложила пальцы в щепоть, и с них сорвался огонь, тут же принимаясь весело танцевать на сырых, шипящих дровах.

– Джек, ты просто умница – теперь до утра будет тепло. И возвращайся спать. Без тебя холодно.

Он послушно лег рядом с ней, заставляя кроху ежиться холода.

– Прижмись сильнее, Джек. Я не кусаюсь, а ты так согреешься быстрее.

Он осторожно придвинулся и положил свою руку ей на талию, обнимая. Это было странное чувство – вот так лежать, прижимаясь к ней. Непонятное, щекочущее, теплое, словно пригрелся на солнце, щурясь и ласково рокоча, словно в постели лучшей красавицы, которую долго уламы… Джек даже вздрогнул, выныривая из сна. Драконовы воспоминания! Ну зачем ему эта странная красавица с не менее странным именем Орхидея? Уж лучше бы вспомнил, как называется штука, которая дарит тепло без огня. Теплейка? Грейка? Греватель? Орки его задери, чтобы найти штуку, которая умеет греть без огня, надо сперва вспомнить её название! А он даже на такую мелочь не способен. Может, хоть Адам ему поможет?