Книга Ник и другие я, страница 164 – Татьяна Лаас

Мика внимательно рассматривал её, но к счастью, молчал. Когда ей принесли кровь в закрытом дорожном стакане, Мика понимающе вышел в коридор. Ви надеялась, что Мика поедет домой, но нет. Остался. Остался…

И от этого было больнее. Ник ничего не помнила об отце и не нуждалась в нем, хоть и была его настоящей дочерью. А Ви… Ви была подделкой, но именно она все помнила про папу… Каждую его улыбку. Каждые его «Аюшки!». Его объятья. И прогулки. И занятия. И сказки по вечерам. Она знала – она не настоящая, но как же ей нужен был отец. Наверное, надо дождаться вердикта врачей о здоровье Наны… Или Локи… Дочери! Она еще придумает ей красивое имя… Надо дождаться вердикта, что та здорова, и, хватая её, бежать. Где-нибудь далеко она обратит её, и Нана больше не будет нуждаться в дорогостоящем лечении. Она бы раньше обратила Нану, но она была уверена, что это дочь Клауда, и потому не трогала – её надо было передать Клауду неизмененной. А Нана… Нана оказалась дочерью Парры.

Ви сжала руки в кулаки. Стукнула бы по кровати, но Мика за дверью услышал бы. Пришел бы. Еще и утешать стал.

Парра. Отец малышки все же Парра. И как так вышло? Зачем тогда Клэр Клауд заключал с ней сделку? Что она ему была должна? И должна ли – он сказал, что все, что нужно, он уже получил. Что он получил? И почему он спрашивал, узнала ли она его? Если он – не Закат, она не могла его узнать. Что все это значит? И что теперь делать с Паррой?

Она прикусила губу.

Что делать с Паррой – она не знала. Зато поняла другое – она точно хочет знать, что Клэру было от неё нужно. А, значит, придется его искать. Знать бы еще – как искать? И где.

Клэр и сам не знал – где его искать. У семьи было много тайных убежищ и тюрем для неугодных. Он все же оказался в неугодных, когда весной попытался защитить Семечку, дочь Рассела. Светлячок тогда не успел. Это не Уголек. Уголек бы успел, только где теперь искать Уголька. Надо признать – эксперимент, начатый почти десять лет назад, все же потерпел неудачу. И цена этой неудачи – жизнь лучшего друга. Да, Уголек знал, на что шел, но Клэр не снимал с себя ответственности. Это он придумал, что вклейка в геном чужой ДНК не отразится на воскрешении. Ошибся. Все же спустя десять лет безуспешных поисков надо признаться – Уголек погиб, выполняя его поручение, и не ожил. «Колыбель» не признала его новую ДНК и не запустила воскрешение. А теперь… А теперь и вся его стая не воскреснет – он снова рискнул, забрал по осени у Семечки ДНК и… Стая одобрила его решение, но оно опять оказалось неправильным. ДНК прошло вклейку, только способности полиморфов не проснулись. Все рискнули, и снова рискнули зря. Способности не проснулись, а теперь из-за этого «Колыбель» не признает его стаю и не воскресит. Он всех обрек на окончательную смерть. Клэр знал мать – она не оставит в живых его друзей. Уничтожит всех, пусть они и официально всего лишь полуразумные биомодификанты. Он своими руками приговорил всех своих друзей к смерти. Это… Отвратительно. Он отвратителен – рисковал чужими жизнями и заигрался.

– Ну пожалуйста, «Колыбель», признай моих друзей, где бы ты ни была… Их вины в случившемся нет…

«Колыбель» молчала.

Тут всегда было тихо.

Вспыхивали и гасли огоньки на капсуле, в которой шла ускоренная регенерация Клода Ренье.