Онлайн книга «Зона счастья»
|
– Наверно, все этого хотят. Но не каждый готов признаться в своем желании. Даже самому себе. – Почему? Иван пожимает плечами: – Люди боятся своих чувств. Опасаются, что их оттолкнут, оскорбят, унизят. Выбьют из рук сердце, вырванное из груди и протянутое другому человеку. Это очень больно, когда ты отдаешь самое дорогое, что у тебя есть, а потом видишь, как твое сердце равнодушно растаптывают. – Понимаю… Люди боятся боли. И пустоты внутри, заполненной слезами и горькими воспоминаниями. Трудно жить без сердца. – Нормально, – усмехается он. – Со временем понимаешь, что так даже легче. Нечего отдавать. И незачем. – У тебя есть сердце, – убежденно говорю я. – Бездушный, бессердечный человек никогда не рискнул бы жизнью ради незнакомой девушки. А я даже не знаю, как тебя отблагодарить за то, что ты сделал. – О чем ты? – удивляется он. – Для меня естественно помочь тому, кто нуждается в помощи. Самая лучшая благодарность для меня – это увидеть искру счастья в глазах, потухших от горя. Это значит, что я живу не зря. В этом мое Предназначение. Чувствую, что сейчас запла́чу вновь, на этот раз от чувств, переполняющих меня. Для него счастье – рассматривать глаза тех, кому он помогает. А для меня – сидеть рядом с ним, чувствовать тепло его рук… и не думать о том, что он скажет, когда самолет приземлится. Но все, чего мы боимся по-настоящему, рано или поздно происходит… Самолет садится. Люди вытекают из него разноцветной лентой и уходят в свои привычные жизни. А мы с Иваном стоим возле аэропорта – и молчим. Не знаю, как он, а я боюсь слов, после которых наши дороги могут разойтись навсегда… Или же нет? Если боишься чего-то, нужно самой делать первый шаг навстречу своим страхам. Этому научил меня Иван, и я хорошо запомнила этот урок. – Ты не торопишься? Его бровь удивленно приподнимается: – В смысле? – Я бы хотела пригласить тебя в гости. Ненадолго. Что скажешь? Ну вот, выпалила то, что копила в себе весь полет, но не была уверена, что скажу. Ведь и я, как и он, боюсь, что мое сердце с его незатянувшимися ранами вновь будет растоптано… Кладу руку себе на грудь, потом протягиваю ее к нему ладонью вверх. И тихо говорю: – Ну что, Снайпер, примешь ты мое сердце? …Его лицо изменилось. Внезапно упала каменная маска, делающая его таким неприступным. Исчезла, рассыпалась на тысячи осколков. Лишь два из них задержались в его глазах, блеснув влажной искрой в свете вечерних огней аэропорта. Он сделал шаг ко мне, наклонился… Сухие, обветренные губы осторожно и нерешительно коснулись моих, а его дыхание – моего лица. – Ты правда этого хочешь? Его слова запутались в моих ресницах, превратившись в соленые капли, потекли по моим щекам… – Да, – прошептала я. – Больше всего на свете. Его губы стали смелее – и я ринулась навстречу им, теряя себя, забыв о том, что люди, выходящие из здания аэропорта, вынуждены обходить нас, как река деликатно обтекает две скалы, застрявшие посреди ее русла… А потом было такси, где мы целовались как сумасшедшие. И был там все понимающий молчаливый водитель, лица которого я, конечно, не запомнила, но была очень благодарна ему за то, что он просто выполнил свою работу, не проронив ни слова… Машина остановилась возле дома, который я так долго считала тюрьмой. Который ненавидела последнее время, как заключенный ненавидит свою камеру, какой бы благоустроенной она ни была. |