Онлайн книга «Просто о любви»
Когда княгинюшка с дизайнером закончили обновление квартиры и торжественно сдали объект хозяйке, воплотив все Стаськины пожелания, Сима напрямую спросила: — Ты собралась здесь с Александром жить? — Нет, — больше себе, чем ей, ответила Стаська. — Значит, голову все-таки включила. В таком случае я спокойна, — удовлетворилась ответом тетушка. «Я тоже», — поддержала вердикт племянница. Александру Стаська про свое водворение в дом родной не сказала, но он как почувствовал. — Когда уже у тебя ремонт закончится? — требовательно-капризно спросил, когда они обедали в перерыве. — А что? — насторожилась она. — А тебе не надоело кататься ко мне на «Братиславскую»? Мне — да! «О как!» — подумала Стаська. — Но ты же там живешь! — изобразила непонимание барышня. — Я про это и говорю! Давно надо жить вместе! — У меня? — Роль недалекой дамочки удавалась ей с трудом. — Разумеется! Это же удобней, чем у меня! Так когда? — Не знаю, — отделалась неопределенностью Стаська, небрежно пожав плечами. Он сильно загрипповал, подцепив где-то вирус, и слег болеть. Стаська ездила к нему каждый день, возила продукты, готовила, поила лекарствами, варила морсы, исполняла капризы. За неделю его болезни тон выказываемых просьб Александра сильно изменился от просительного: «Приезжай пожалуйста, мне так плохо! Хоть посидишь рядом!» до требовательного к концу недели, в субботу: «Что ты так долго? Езжай в объезд, раз пробка! И мне сок нужен, ты помнишь?» Выслушав претензию, звяканье колокольцев в мозгах Стаськи переросло в отрезвляющий набат колокола! «На кой ляд мне это надо? Что, последняя попытка выйти замуж? Мне все не нравится и раздражает до невозможности! А когда он занимается сексом, то пыхтит и потеет! Бе-е! Я что, совсем ку-ку? Морок какой нашел?» Но уж раз поехала… Стаська открыла дверь своим ключом, занесла пакеты с продуктами и, не раздеваясь, прошла в комнату, где комфортно «болел» Александр. — Стась, сделай мне чаю, — не отрываясь от телевизора и «забыв» поздороваться, попросил он. — Сам, мне некогда, я уезжаю. Продукты в прихожей. — Куда это? — посмотрел-таки на нее больной. — У меня сегодня собеседование по поводу новой работы. — В субботу? — Да. — Ну, чай-то ты мне можешь сделать? — недовольно повысил он голос. — Нет не могу, — улыбнулась Стаська и, уже уходя, крикнула из прихожей: — Встретимся в понедельник на работе! На месте трудовой деятельности Стаська собиралась поставить Александра перед фактом их расставания. Окончательного и, хотелось бы, не бурного. А в понедельник случились дела чудные! День задался трудный, дел навалилось невпроворот, так что не только поговорить, пообедать не было времени. Она поискала Александра в конце дня, расспрашивая его сослуживцев. — Где-то здесь был… да вот только что видел… он у главного… «Ну и ладно!» — решила она, махнув на обстоятельства рукой, и отправилась домой. Машина Александра стояла на служебной стоянке, Стаська подумала пару секунд, не вернуться ли и еще его поискать, но передумала — завтра разберемся! Какая теперь разница — днем раньше, днем позже! Угодив в пробку, она вдруг вспомнила, что не взяла документы, с которыми надо было поработать вечером обязательно. Чертыхнулась, развернула машину сквозь припадочные гудки клаксонов и беззвучный мат через лобовые стекла и поехала обратно. Его машина так и стояла на месте. Колоколец в голове бзинькнул, и Стаська, припарковавшись, набрала номер Александра. — Да, — задыхаясь, как после бега, ответил он. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше. Намного. — Нам не удалось поговорить сегодня. — Стасенька. Я сегодня занят, главный пригласил меня принять участие в переговорах, за ужином в ресторане. Представляешь? — Отчетливо, — успокоила она и попрощалась. Американцы — это вам не русская трудовая тусня — в офисе к этому времени никого не было, кроме охраны внизу на первом этаже да уборщиц, приступивших к своей работе. Стаська зашла в кабинет, который делила еще с двумя переводчицами, сложила забытые документы в портфель, выключила свет и пошла к лифтам. Проходя по коридору мимо менеджерской, она услышала не оставляющие сомнений в производимом действии звуки. Стаська уже прошла дальше — не ее дело, нравится людям, пусть резвятся, но нечто знакомое в издаваемых стонах заставило ее тормознуть, вернуться и войти в дверь. Выздоровевший Александр приближался к оргазму, и в этом ему активно и неестественно громко помогала Галочка, младший менеджер фирмы. — Е-е-еперный театр! — весело заметила Стаська, дождавшись апогея офисного секса на столе. Гуманная! Галочка громко вскрикнула не то от продолжения ощущений только что завершившегося акта, не то от испуга. — Да уж, «не так я вас любил, как вы стонали!» — процитировала Вишневского Стаська, веселясь вовсю. — Стася! Ты не так все поняла! — суетливо застегивая ширинку, ринулся оправдываться Александр. — Да что ты, что ты! — простодушно уверила бывшего любимого Стаська и даже ладошками отмахнулась, успокоительным жестом. — Я все понимаю! «Начать карьеру многоженца без дивного серого костюма в разводах было невозможно!» Ну, пока, ребята! Извините, если помешала! — И, помахав им ручкой, вышла за дверь. Степан хохотал, откинув голову на подушку. — Стаська, ты не реализовала талант актрисы! Мимика, пояснения и представления в лицах вне критики! Ты еще и язва к тому же! — «Боже! Ну почему я такая роковая?» — рубанула еще одной цитаткой Стаська. — Больше эпохальных романов не было? — Обошлось, — успокоила Стаська. После Александра пару раз случались с ней увлечения непродолжительные, легкие, без страстей-мордастей, закончившиеся мирно и по обоюдному согласию. То ли девушка слишком хороша, то ли контингент пошел не тот, словом: «Не расти в поле калина!» — Мы с тобой коллеги по расставаниям, — поцеловал «роковую» в нос Степан. — Да ладно! — ахнула Стаська. — Не хочешь же ты сказать… — Вот именно. Я тоже застукал жену в момент горячего действа. — Комедия положений, — обалдела Стася. А Степан стал спокойно рассказывать. Странное дело, но он не испытывал ни боли, ни обиды, и гордость мужская не пощипывала, как о другом человеке, застрявшем где-то там в прошлом, он рассказывал Стаське о браке с Надеждой, о разводе трудном, о войне, что она ему устроила, и о том, в чем сам был неправ. |