Онлайн книга «Просто о любви»
Да к черту! Что он, бомж какой! Раз нельзя к Стаське, он поедет домой! Выспится и утром к Вере в больницу. Не так уж он и устал, чтобы не доехать! Правда, объяснить себе в данный момент, почему нельзя туда, куда хочется больше всего, доктор Больших не мог, хоть ты его пытай с пристрастием. «Завтра во всем разберусь!» — пообещал себе Степан. И, пребывая в душевном состоянии: «Назло кондуктору пойду пешком», упертый временами до предела Больших доехал домой, стискивая зубы, не дав себе расслабляться, включил систему обогрева в подвале, даже пожевал остатки вчерашнего ужина, что-то доказывая себе, и лег спать. Проснулся почему-то ни свет ни заря, поворочался с боку на бок, пытаясь снова уснуть, поуговаривал себя, ругнулся, не достигнув желаемого результата, и пошлепал в кухню — варить кофе. Дом встретил хозяина приветливо-радостно, теплом и уютом. Степан похвалил мысленно: хорошо здесь у нас с тобой! И в голове сверкнула мысль: «И неприютно одиноко…» Степан, как наяву, представил Стаську, потирающую глаза, выползающую следом за ним из спальни в кухню, как она сонно приваливается к его боку. — Ну, что тебе не спится, старче? — спросит, не открывая глаз. А он поцелует ее в макушку, усмехнется: — Не знаю, ты иди досыпай, маленькая. — Мне без тебя не досыпается, — ответит она. И ни на одну его рубашку Стаська не претендовала бы, даже если бы он сам настаивал, а ходила в смешной уютной пижамке, всклокоченная, сонная, зевала. Или сидела за компьютером и тихо ворчала на писательниц французских нерадивых, бросала с досады работу и кричала на весь дом со второго этажа: — Степан! Пошли на мороз мозги мои выветривать! Или засыпала в его объятиях у камина, под тихий неспешный разговор, а просыпаясь, нервничала, что прослушала что-то важное, и требовала повторить. Главное, что вся она — ее запах, смех, улыбки, шуточки, дух, характер, движения, легкие шаги — находилась бы здесь, с ним, наполнив дом и его жизнь. — Она тебе понравится! — сказал Степан дому, улыбаясь. В этот момент, сидя рассветным утром в кухне собственного дома в одних трусах за чашкой кофе, Степан Сергеевич Больших понял, как божье откровение, одну простую истину — что именно эту женщину он ждал всю свою мужскую жизнь и именно этой женщины там не хватало. Ему и его дому заодно! — А ведь Лев Гурьевич сто раз прав! Что я такого наворотил в своей голове? — Он отряхнулся от всякой надуманной глупости. — Какие препятствия, какие Веры могут быть? Стаську в охапку и домой! И не отпускать! Все! Хлопнув по кнопке, отключил только собравшийся закипеть чайник для второй порции кофе и стремительно, большущими шагами прошествовал в спальную одеваться-собираться. Сначала к Вере в больницу, расставлял приоритеты и дела сегодняшние Больших, выезжая с поселковой дороги на шоссе. Посмотрит, как она, оценит ситуацию, а потом к Стаське. Хватит! Наигрались! Возле Вериной койки на стуле сидел незнакомый мужик в накинутом поверх одежды белом халате, держал ее за руку и, наклонившись поближе, что-то тихо ей говорил. Он обернулся на звук закрывающейся двери, увидел Степана, встал и поздоровался. Степан не удосужил словом — кивнул. — Я выйду, — наклонился к Вере незнакомец, пожав ей ладошку. — Вы поговорите. И так бочком, бочком, всем видом выказывая неуверенность и признание иного авторитета на данной территории, тихо вышел за дверь. Степан сел на его место. — Как ты? — спросил он у Веры. — Нормально, — тихо ответила она. — Мне надо посмотреть твой шов, — предупредил он, берясь за край укрывавшего ее одеяла. — Не надо, Степан, доктор смотрел утром, сказал, все хорошо, — попыталась остановить она его, схватив за руку. — Тебе, может, и не надо, а мне надо! — твердо, обычным докторским тоном, оборвал тихие протесты Веры. Не обращая внимания на ее слабое сопротивление и смущенно краснеющие щеки, откинул одеяло. Задрал рубашку, отлепил с одной стороны лейкопластыри, поддерживающие марлевую повязку, посмотрел шов, быстро, но легко понадавливал пальцами вокруг него, заклеил обратно, одернул рубашку и укрыл ее одеялом. — Шов чистый, хороший. Как настроение? Он решил не задавать лишних вопросов, что надо, он увидел, а остальное — зайдет к доктору Иванову, узнает подробности у него. Но Степан понял, что ожидал увидеть худшее. Спасибо тебе, Господи! — Хорошее, — ответила, как добросовестная пациентка, Вера. — Утром мама с Ежиком приходили. Спасибо тебе за Валентину Николаевну, мама одна бы не справилась. И за санитарку, тетю Любу, спасибо. Она задумалась, отчего-то смутилась, отвела глаза от лица Степана и добавила невпопад: — Большое. Вот Игорь пришел. Сказал, что не уйдет. — Она повернула голову и пристально посмотрела на Степана. — Он хочет вернуться к нам и помогать, пока я не выздоровею окончательно. И потом остаться. Я раньше его гнала, а теперь чего уж… — И правильно решила, — поддержал Степан, — зачем гнать, у вас же сын. — Да! — обрадовалась Вера поддержке. — Ванечка его любит сильно, а Игорь, тот вообще в нем души не чает! — Вот видишь, — не стал развивать тему Больших, — тем более тебе есть из-за чего стараться как можно скорее встать на ноги. — А ты не… — она печально посмотрела ему в глаза, — обижаешься? — Да господь с тобой, Вера! — возроптал Степан. — На что ж мне обижаться? — Ну, мы с тобой так давно вместе, и Ежик к тебе привязался, а тут Игорь… — Вера, ты хочешь, чтобы он вернулся? — Да… — не самым решительным тоном ответила она. Больших улыбнулся ей и посоветовал со всей ответственностью: — Тогда не думай ни о чем лишнем. Приложи всю силу духа, чтобы выйти отсюда скорее и быть с семьей. Вера кивнула понимающе, улыбнулась робко, но в глазах мелькнула грусть. Женщины! Охохошеньки! — Вер, я не смогу к тебе часто приезжать. Буду звонить твоему врачу и тебе. И давай договоримся: ты станешь честно отвечать на мои вопросы и рассказывать о своем самочувствии и делах. Договорились? — Да! — пообещала она твердо и улыбнулась настоящей улыбкой, но слезы все-таки потекли через улыбку. Степан стер тоненькие ручейки с ее щек, чтобы не попали в уши. Они прощались. Разумеется, он не выпустит ситуацию из-под контроля, проследит весь ход выздоровления, и помогать будет всем, чем сможет, и заезжать к ним домой, когда Веру выпишут из больницы, но обоим понятно стало, что они прощались сейчас. И навсегда. |