Книга Рапунцель в волчьей стае, страница 168 – Любовь Черникова, Мира Ли

Казалось, она жалеет мои волосы даже больше, чем я сама.

— Уверена! Они жутко мне надоели, — отрезала я нарочито капризно.

Евгения нахмурилась и заявила:

— Простите, но я не стану этого делать. Вы же сами потом на меня жалобу и напишите. Извините… — Она скрылась в помещении для персонала.

А я растерянно уставилась на себя в зеркало.

И правда, еще не поздно отказаться от дурацкой идеи. Но нет! Мне необходимо сделать хоть что-то, чтобы показать, что я не беспомощное существо, судьбой которого может распоряжаться всякий, кто хоть немного сильнее!

Губы сжались плотнее, брови сдвинулись к переносице, и во взгляде появилась решимость. Что-то словно подтолкнуло меня изнутри. Зажав в кулак волосы, я вскочила и схватила с консоли ножницы. Слишком толстый пучок не поддался с первого раза, и я кромсала ножницами снова и снова!

— О, боже! — взвизгнула Евгения.

Увидев, что я творю, она, бледная как смерть замерла на пороге, прикрыв рот ладонью.

Метнув на нее сердитый взгляд, я перехватила волосы поудобнее и в последний раз нажала на кольца ножниц.

— Вера, нет! — Ко мне подскочила Рада с кое-как собранными под полотенце мокрыми волосами. Перехватила мою руку. В то же мгновение в салон ворвались охранники — двое с главного входа, и еще один — из двери, на которой было написано «Только для персонала», что стало для меня полной неожиданностью.

Не увидев никого постороннего, они застыли в нерешительности.

— Выйдите! — приказала Рада. И когда они не пошевелились, рявкнула строже: — ВЫЙДИТЕ! И никому ни слова!

Удивительно, но мордовороты повиновались и даже двери тихонечко притворили за собой.

— Вера, перестань, пожалуйста… — почти шепотом попросила подруга. — Ты меня пугаешь!

Я осторожно положила ножницы на консоль. А затем с интересом и страхом уставилась на безжизненные пряди, зажатые в кулаке. Они словно разом утратили свой золотой отблеск. Показались мне мертвыми…

Я брезгливо отбросила их на пол и отступила, глядя с ужасом.

Что же я наделала?

Что, если с такой желанной свободой, бездумно лишила себя любви и привязанности Яра?

Горькие слезы опалили щеки. Я беззвучно заплакала.

Рада тут же обняла меня, увлекая в отдел, где стояли ряды кресел с мойками.

— Зачем, Вера? — грустно спросила она.

— Это все они… Мои чертовы волосы! — всхлипывая, ответила я. — Ненавижу! Ненавижу…

Рада сильнее прижала меня к себе.

— Все уже сделано, — констатировала подруга. — Забудь и отпусти.

Только сейчас я заметила, что из ее ясных глаз струятся хрустальные слезы, и почувствовала себя виноватой.

— Рада, прости! Прости меня, пожалуйста! — Я прижала подругу крепче.

Ах, если бы только этого простого жеста было достаточно, чтобы загладить все, на что я ее обрекаю…

— Не бери в голову, я знаю, что поступаю правильно. Не спрашивай, почему. Все равно не смогу ответить. Просто знаю и все. Нужно поскорее привести тебя в порядок. Времени осталось очень мало, — добавила она, понизив голос, и покосилась на дверь для персонала.

Мы быстро умылись, а тихие, точно мыши, работницы салона уже успели навести в зале порядок. Мои пряди исчезли, и пол сиял первозданной чистотой. Ничто не напоминало о разыгравшейся здесь несколько минут назад драме.

— Позвольте, я займусь вашей прической, — тактично предложила Евгения.

Я кивнула и, стараясь не встречаться с ней взглядом, заползла в кресло.