Книга Наше единственное лето, страница 72 – Мира Ли

— Ты абсолютно невыносима в последнее время! Не знаю, что с тобой происходит, но ты меня нервируешь одним своим присутствием.

— Вот я и говорю: давай остановимся, — тихо сказала я, перестав улыбаться.

— Эля, я тебе не Саша Потапов, которого ты то любишь, то бросаешь… Что за сцену из кино ты тут передо мной разыгрываешь?

Все это, и правда, напоминало кино: дождь, пустая улица, Танин красный зонт с Эйфелевой башней…

— Мне тоже нравится Даня Шустов, — сама не заметила, как сказала это. — И я не буду держаться от него подальше, даже наоборот…

Я не смогла договорить, резкая и хлесткая пощечина обожгла мою щеку.

— Таня! Какого черта?! — между нами, прикрыв меня зонтом, встал непонятно откуда взявшийся Саша.

Конечно же он все слышал… Щека горела от боли, глаза щипало от слез.

— Какая же ты стерва, Данилова! — сорвалась на крик Таня. — Увести парня у подруги… Да ты подлая тварь!

— Танька, замолчи! — рявкнул на нее Саша и схватил за занесенную для очередной пощечины руку.

— Ты дурак, Потапов? — Таня начала плакать, от этого ее голос сильно дрожал. — Она об тебя ноги вытерла, побыла с тобой пару недель, чтобы Шустова позлить и свалила, а ты тут в героя-защитника играешь?

— Не лезь не в свое дело, — Сашин голос звучал низко, в нем чувствовалась едва прикрытая угроза.

Я смотрела на ребят, сквозь какую-то пелену слышала их голоса. Эти Танины слова, и эта пощечина… Они стали точкой невозврата в нашей дружбе.

Вдруг навалилась усталость. Мне хотелось домой, переодеться в сухую одежду, выпить горячего чаю… Я вышла из-под Сашиного зонта и пошла домой. Слезы смешались с дождем.

За моей спиной кричала Таня.

— Достали вы меня! Что ты, что Шустов, оба защищаете Эльку. Да что вы в ней нашли-то такого? Выскочка и зубрила!..

Я доплелась до дома, сняла мокрую одежду, путаясь в рукавах, натянула пижаму и забралась под одеяло с головой.

Слезы закончились, осталась пустота и тупая боль. Раз за разом, как заезженная пластинка, я проигрывала в памяти наш с Таней разговор и ее пощечину. Когда я бежала, чтобы поговорить с ней, я ожидала, что она расстроится, что обидится, уйдет… Но то, что она перейдет в открытое нападение — точно нет. Может, я не настолько хорошо знала ее или, действительно, сделала что-то, из-за чего стоило реагировать именно так?..

Несмотря на обилие вопросов и сомнений в одном я была по-прежнему уверена: в том, что все сделала правильно, расставив все точки над i.

Уж лучше так, чем продолжать играть в дружбу.

Сама не помню, как провалилась в сон. Ко мне заходила бабушка, собрала с пола мокрую одежду и поставила на столик рядом чашку с горячим чаем.

Пришла мама, чтобы позвать меня ужинать, но я отказалась, сославшись на головную боль и усталость. Я слышала негромкие голоса родителей, слышала, как ушел гулять Дима, как разговаривал на улице с Тимофеем папа…

Постепенно в доме стало тихо. Часы показывали полночь. Сквозь открытое окно было слышно, как капает с листьев дождь. Я закуталась в одеяло, мне почему-то стало холодно и одиноко. Я, долго не моргая, смотрела в потолок, почти физически ощущая, как рвутся нити, связывающие меня с Таней.

Около часа ночи в дверь тихо постучали.

— Я не сплю, — почти шепотом сказала я, и ко мне зашел Дима.

Он присел на край кровати и долго смотрел на меня.