Онлайн книга «Сто удач и одно невезение»
За свадебным столом, во время набирающего обороты разгуляева, подруга Серафимы Моисеевны с плохо скрываемой завистью поинтересовалась: – Симочка, а как вам таки удалось оторвать такое счастье: мальчика с русской фамилией и московской пропиской? – Измором! – честно и весело призналась Серафима Моисеевна и хлопнула за «тако» счастье наливочки. Отгуляв свадьбу, дети уехали жить в Москву. А куда? Не в Одессу же! А неисчислимая родня осталась и дальше проживать на берегу моря, что не помешало ей помочь молодым приобрести кооперативную квартиру в Москве. И это, кстати, мгновенно примирило московских родителей с выбором невестки. Когда родилась Ритуля, путем сложных переговоров и обменов, посредством многочисленных знакомых, родственников знакомых, осевших в Москве, удалось поменять первоначальную кооперативную на большую квартиру и в центре. Одесские родственные связи, хочу вам заметить, – это великая движущая сила у всем мире! Имелись у семьи и свои «стратегические» запасы на черные дни, но это отдельная история, из серии семейных преданий. Так вот, о преданиях – первая поездка Зиночки в Одессу! Девчонки закончили первый класс, на удивление без телесных повреждений и особых потерь для Зинули, если не считать гибели новой школьной формочки, пары сандалий и так по мелочи: банты, гольфики, все учебники и стопка тетрадок. Ритулю, как водится, не зацепило вовсе! Встал насущный вопрос о летнем времяпровождении детей. Ковальчуки собирались отправить Зинаиду на дачу к бабушке с дедушкой, папиным родителям, – «прекрасные» шесть соток, рядом лес, озеро, природа, одним словом, а в июле – в пионерский лагерь. Барышни выступили одним ревущим фронтом, категорически отказываясь расставаться хоть на день. – Я без Зиночки пропаду-у-у! – рыдала Риточка. Факт, между прочим, неоспоримый – пропадет! Постоянное присутствие подруги рядом в разы уменьшило непредвиденно травматические происшествия. – Я Риточку не оставлю! – вторила Зинуля, пуская слезу, но более скупую, чем Ритка. – Та какие проблемы! – воскликнула бабушка Сима. – Светочка, Гена, отправим девочек у Одессу на все лето! – Как это? – насторожилась Светлана Николаевна. – Поездом, – пояснила бабушка Сима. – Мы с Левочкой и девочки с нами. – Ну, не знаю… – сильно засомневалась мама. – Здесь хоть мы за ними присматриваем, сдерживаем как-то. Предполагалось, что Риточка там, в Одессе, на свободе угробит беззащитную Зиночку окончательно. – А куда нам еще смотреть? – удивилась Серафима Моисеевна. – Да ви не сомневайтесь, Светочка! – присоединился к уговорам дедушка Лев Абрамович. – Ми глаза только на них держать будем! И хочу вам сказать, таки море, солнце, фрукты и таки свежие! А ви себе спокойно отдохнете от дитя! Ну, уговорили! Вырваться навестить дочурку родителям удалось в начале лета и всего на недельку. Успокоенные увиденным, оглушенные гостеприимством, загоревшие родители вернулись домой, оставшись «уполне» довольными правильным оздоровлением ребенка. Казусы начались по возвращении чада в конце августа. Встречать ребенка отправился папа, взявший по такому случаю отгул на работе, мама же отпроситься не смогла и при важном событии не присутствовала, папе пришлось единолично перенести потрясение. Начнем с того, что своего ребенка он не узнал! Зиночка стояла на перроне, охраняя уже вынесенную из вагона часть багажа, чуть опоздавший к приходу поезда папа, мягко отодвинул Зиночку с дороги и пытался попасть в вагон сквозь выходящих из него пассажиров. – Папа, ви куда? – услышал Геннадий Иванович знакомый голосок. Обернулся – офонарел! Вместо малюсенькой худющей доченьки с прутиками ножек-ручек, белокожей дюймовочки с темно-русыми, не самыми густыми волосюшками, на него знакомыми серыми глазами-блюдцами взирала толстенькая, загорелая до шоколадного отлива девочка с выгоревшими на южном солнце волосами, приобретшими объем и красивую шелковистость. – Зиночка, это ты? – ошарашенно спросил папа. – Таки ви знаете, да, это ваша Зиночка! – утвердил предположение у него за спиной, вышедший из вагона Лев Абрамович. Дальше – больше! Мама, которой все-таки удалось уйти пораньше с работы, встречала их дома горячим обедом и ошарашенным взглядом на дочь – узнать узнала, но таких метаморфоз не ожидала никак! Но, слава богу, ребенок похорошел, сразу видно – оздоровился, поправилась, вот и хорошо! А то вон как переживали, что худенькая совсем, и есть не заставишь! Зинулечку зацеловали, заобнимали, бабушки и дедушки, пришедшие на праздник приезда внученьки, соскучились ужасно! Скорее за стол! Пообедаем, отметим, поговорим-расспросим! Шестеро взрослых, молча, со смешанными чувствами наблюдали, как Зинаида наворачивает вторую порцию жареной курицы с картошкой. Доев, ребенок чинно положил вилку на пустую тарелку и произрек: – Що я вам скажу, мама, за вашу еду, таки вам надо учиться готовить! Повисла тишина, сопровождающая процесс осмысления взрослыми высказанного наставления, а затем взрыв безудержного хохота, папа чуть со стула не упал, вовремя подхваченный мамой. И как они начали смеяться этим вечером, так и продолжали еще недели две-три, выслушивая Зиночкины высказывания в этническом одесском стиле, с обращениями во множественном числе к родителям, с «и» вместо «ы», пока она не переучилась заново говорить на московско-русском диалекте. В школе наблюдалась приблизительно та же картина. Первого сентября Антонина Михайловна, увидев двух поправившихся, загоревших крепышек, улыбнулась приветливо и поинтересовалась, где девочки отдыхали. – Так у Одессе, – ответила Рита. После первого, вводного урока вторым шла математика. На вопрос учительницы классу, сколько будет тридцать шесть разделить на три, Зинаида Ковальчук, привыкшая к шумной многочисленной одесской семье, не утруждающейся особым политесом, громко, на весь класс, сообщила: – Таки двенадцать! И що тут думать, я вас умоляю! – и для убедительности пожала плечиками. – И успела перехватить локоток Ритули, летящий ей в ребра, тем же нетихим голоском предупредив: – Не делай телесных движений, Риточка! Фраза, которой разрушительное дитятко останавливала вся южная родня. – Я только хотела тебе напомнить, Зиночка, що у Москве так не разговаривают! Ми же не на Привозе, ей-богу! – ни на децибел не тише подруги заявила Риточка. Беседу барышеньки вели, как на том самом пресловутом Привозе: мало обращая внимания на окружающих и обстановку вокруг. Антонина Михайловна прихлопнула рот ладошкой, не глядя села на стул и начала трястись в беззвучном смехе. |