Книга ИльРиса. Подарок Богов, страница 66 – Ольга Кобзева

В общем, чело… лиария я взрослая, прекрасно понимаю, как такие дела обстряпывают те, кто наделен властью. А отец, будучи первым советником владыки, недостатка власти явно не испытывает. Выходит, папочка вес же расторг с мамой брак и женился повторно. Вот тогда-то мамин браслет и расстегнулся. Помню, в тот день она заметно потемнела лицом, ходила сама не своя. Но, судя по тому, как истово мама заставляла меня заучивать имя отца, она все поняла. Не подумала, что отец умер, а поняла, что он нашел способ расторгнуть брак. Теперь браслет — мое единственное доказательство нашего родства. Вопрос только в том, откуда у меня взялся такой взрослый брат? Или мама не первая папина жена? Голова кругом от этих рассуждений, где полно вопросов и ни одного ответа.

Я решила предпринять еще одну попытку. Расставаться с браслетом, чтобы кому-то что-то доказать никакого желания я не испытывала, а потому нашла на рынке живописца и попросила как можно точнее перерисовать украшение, сохраненное матушкой. Ради этого пришлось задержаться в Луидоре дольше намеченного, но результат того стоил.

Изображение на бумаге получилось выше всяческих похвал. Рисовальщик, как здесь зовут художников, справился с работой на отлично. Прорисовал малейшие детали, изобразив украшение на женской руке, моей. Грамотно наложил тени, покрасил браслет, и он из графитового стал красным, как и настоящий, при этом мастер сумел попасть практически тон в тон. Я восхищенно подняла глаза от листка и посмотрела на убеленного лиара.

— Спасибо, даже не ожидала такого результата, — честно призналась я.

— Лиария, не стоит меня обижать, — усмехнулся в усы мужчина. — Меня на этом рынке все знают. Если нужно портрет нарисовать или украденную вещь по описанию — сразу старого Никриша ищут.

— Лиар Никриш, вы просто гений! — выдохнула я, прижимая изображение к груди. — Скажите, а лиара по описанию вы нарисовать можете?

— Это сложнее, лиария, — огладил седую бороду рисовальщик. — Зависит от того, как хорошо описать сможете, как вы его чувствуете.

— Простите, не поняла. Что значит, как я его чувствую?

— Того лиара, которого хотите, чтобы я изобразил. Я могу видеть свет ваших чувств, лиария, и портрет получится ярко окрашенным вашим отношением. Если же вы равнодушны к тому лиару или плохо его знаете, не стоит и браться за работу — ничего не выйдет.

— Я вас поняла, — кивнула наконец я, поразмышляв над словами мастера. — Речь идет о моей маме, она умерла, когда я была еще ребенком. Но я очень хорошо ее помню. И ее, и ощущения, тепло, что она во мне вызывала.

— Тогда можем приняться за работу, — потер руки рисовальщик. — Но для этого нужно другое помещение. Без суеты и гомона. Мне нужно будет настроиться.

— Пока я не могу пригласить вас к себе, — извиняющимся тоном сообщила я. — Но как только что-нибудь придумаю — я вас найду. Рада была с вами поработать, лиар Никриш, — искренне заверила мастера, передавая ему оговоренную плату.

— И мне было приятно, лиария, — принял мужчина плату. — Приходите, как надумаете, — напоследок пригласил он.

Свернула изображение браслета трубочкой, но подумав, развернула, взяла у рисовальщика карандаш и торопливо написала на обратной стороне небольшое послание:

«Мамин браслет. Сейчас у меня. Буду ждать в пансионе лиарии Нейлис Маккон. Недолго.»