Онлайн книга «Краденое счастье»
|
– Держи! – крикнул Любе один шофер и бросил ей на колени чупа-чупс. Люба развернула слюдяную косынку и сунула леденец за щеку. Около девяти часов утра мимо Любы, притормаживая, проехал огромный, как грудь кормилицы, молоковоз. Шофер приоткрыл дверцу и обернулся назад, поджидая, когда подъедет Люба. – Здрасте! – весело поприветствовал он девушку. – Помочь? – Спасибо, не надо! Вы не знаете, здесь кафе какое-нибудь будет? – А вон уже видно, слева. Тебе кофе или чай купить? – Ой, что вы, я сама, – засмущалась Люба. – Да ладно! Кончай скромничать. У Сергеевны вечно кипяток, как раз пока подъедешь – остынет немного. Так кофе? – Ага. Три в одном. – Да хоть пять! – пошутил шофер. Когда Люба подъехала к кафе, водитель молоковоза уже сидел за пластиковым красным столиком и поглощал разрезанный вдоль батон с заложенными в него котлетами. Люба достала из рюкзака бананы и печенье: – Угощайтесь! – Не-е, бананы – это для девчат вроде тебя. А шоферня бананы не ест, чего добро переводить? – Молоко везете? – Ну. – Куда? – В Москву. – В Москву?! – обрадовалась Люба. – И я – в Москву. Люба отпила горячего кофе, блаженно откинулась на спинку коляски и оглядела молоковоз, стоящий у обочины заасфальтированной поляны. – Завтра уже молоко наше москвичи пить будут, да? – Нет, – замотал головой шофер. – Его высушат в порошок. Потом порошок водой разведут. И тогда уже молоко продавать будут. – А зачем так? – удивилась Люба. – Ну-у… – пожал плечами водитель. – Чтоб не скисало дольше. Ты вот кто, чем занимаешься? – Певица, – порозовев, сказала Люба. – Зачем певицы песни сперва записывают, а потом уж поют под фанеру? – Не все же так делают, – сказала Люба, но тут же вспомнила, что в рюкзаке у нее лежит диск. Чтоб не скисала песня дольше, – засмеялась она. – Вас как зовут? – Сергей. А тебя? – Любовь Зефирова. Как увидите афиши «Любовь Зефирова в новой шоу-программе «Колеса фортуны» – это я. Приходите на концерт! – Обязательно! Я с живой певицей первый раз встречаюсь. Давай я тебе еще кофе принесу. Не, денег не возьму! Жаль, ехать нужно: молоко перегреешь, перетрясешь по жаре, так сортность снизят. Сергей пошел к машине и, уже открыв кабину, повернулся к Любе и прокричал: – А ты в Москву-то на чем едешь?! Где твой автобус?! Или лимузин у тебя?! «Джип!» – охнула коляска. – Джип… – растерянно сказала Люба, глядя на трассу. С шоссе медленно съезжал по направлению к Любиному столику вишневый внедорожник. «Здорово, дальнобойщица!» – жизнерадостно гаркнул джип коляске. Коляска возмущенно запыхтела. «На трассе, что ли, трудишься?» – подмигнул джип коляске. «Любушка, если этот хам сейчас не замолчит, я не знаю, что с ним сделаю!» Люба укоризненно посмотрела на джип. «Да ладно, девчонки, я ж шучу». – Привет, – сказал Николай в окно. – Ты чего здесь? Опять парашют не раскрылся? – Привет, – произнесла Люба охрипшим голосом. Сердце ее так заколотилось, что коляска принялась бормотать про виброболезнь, от которой она, коляска, несомненно, получит большой урон здоровью, а то и вовсе полную нетрудоспособность. Люба поставила локоть на рюкзак, прижала кисть к подбородку, прикусила ноготь большого пальца и сияющими глазами стала поглощать картину выхода Николая из джипа. Николай прибавил громкости магнитоле, одновременно оглядев окрестности в зеркало заднего вида, и неторопливо, как врач скорой, вышел из машины. – Как дела? Чё нового в авиации? – сказал он, садясь за Любин столик. – Хорошо дела! – призналась Люба. – Жизнь вот новую начала. – Курить, что ли, бросила? – рассеянно поинтересовался Николай. – Нет, – засмеялась Люба. – А хотите кофе? Три в одном? – Да я такую парашу не пью. – А банан? Хотите? – Ну давай. – Вы только хороший кофе пьете, да? – А чего дешевку покупать? Надо же уважать себя, правильно? – Правильно. У вас прекрасный вкус, да? – Что есть, то есть. На вкус не жалуюсь: водку от пива отличу. Люба звонко рассмеялась. Коляска занервничала. – У вас такое чувство юмора колоссальное! – Не жалуюсь. Хочешь анекдот? – Про Вовочку? – Не, про ментов. Люба смеялась, поднимала тонкие брови, терла под мочкой уха, демонстрируя изящность ногтей, и обводила пальцем вокруг губ, и запрокидывала голову, и расстегивала верхнюю пуговицу джинсовой куртки, и вновь звонко хохотала. «Тьфу! – выходила из себя коляска. – Ты еще спой ему да ботинки начисть! Люба! Лю-ба!» Но Люба не слышала. Любовь, проникшая в ее организм воздушно-капельным путем, таилась всего сутки. (Это была самая коварная ее форма – весенняя пандемия.) И вот вам – пожалуйста! – уже к десяти часам утра любовь отравила Любу продуктами горения: Люба поглупела! «Ты подумай, чего любовь с людями делает, – охала коляска. – Вчера еще девка как девка была, а сегодня дура дурой. Люба, очнись. Ехать надо!» – Николай, откуда вы столько всего знаете? – сияла Люба. – В библиотеку часто хожу. – Какой вы молодец! «Люба, ты с ума сошла? – дергала девушку за джинсы коляска. – Он ведь смеется над тобой». Люба не откликалась. – Почему вы так быстро уезжаете? – вспомнила вдруг Люба. – Надо в Москву смотаться, зелени подстоговать. – А где вы в Москве живете? – Метро «Тимирязевская». – Значит, в Москве тепло, трава уже большая? А я в куртку вырядилась. – Ты тоже, что ли, в Москву? – спросил Николай. – Да! – И чего там? – Много разных дел, проектов. Я ведь автор песен. У меня и диски есть. Путину нужно будет обязательно свои песни спеть. Я ведь на Красной площади уже выступала. Договоренность есть: создать при Путине совет по делам людей с ограниченными возможностями. Николай уставился на Любу. – Ассоциацию инвалидов – деятелей шоубизнеса организовать, – фонтанировала Люба. – В Москве ведь есть певцы-инвалиды, да? Слепая певица есть, без ноги певец, с жабрами этот… как его? Забыла. Безголосых много, – напоследок пошутила Люба. |