Книга Рыцари Гайи, страница 2 – Элла Саммерс

Мои одноклассники поднимались с земли. Некоторые плакали. Другие кричали. Большинство просто бесцельно бродило, обречённо повесив головы, сгорбив плечи, сокрушаясь под тяжелым бременем того, что их судьба предопределена.

Их не выбрали.

Каждый год 1 января Правительство собирало тридцать шестнадцатилетних подростков (и только тридцать) из городов по всему миру, и они приковывали этих Избранных цепями к Духовным Древам.

Слияние было даром духов человечеству. Потому что когда церемония завершалась, когда цепи снимались, и эти тридцать подростков вставали на ноги, они уже не были хрупкими человеческими существами. Они были кое-чем другим. Магическим. Сверхъестественным. Они были чемпионами, которые спасут мир и победят Проклятье.

Все подростки мечтали о дне, когда они будут избраны. Почти каждый час бодрствования в своей жизни они учились, тренировались, выступали — делали всё возможное, чтобы убедить Правительство включить их в этот элитный список. Они решительно настроились быть избранными. Они должны стать избранными. Это единственный выход отсюда.

Единственный способ сбежать от этого кошмара.

Единственная дорога к лучшей жизни.

Единственный шанс для них стать чем-то, помимо раба.

Так почему я не плакала вместе с остальными, когда обещание лучшего будущего уехало прочь? И почему я не кричала?

Ну, видите ли. Мне не нужно, чтобы Правительство выбирало меня. Потому что у меня уже есть магия.

Бэйшор (букв. «берег залива», — прим. пер) представлял собой скопление городов, окружавших залив и пересекаемых паутиной по большей части заброшенных многополосных шоссе. Я жила немного в стороне от одного из таких шоссе. Каждый день мы компанией карабкались на старую заброшенную эстакаду, прижимались лицами к забору-сетке и смотрели, как один из Правительственных грузовиков с припасами с рокотом едет внизу, как массивный кит в обширном и пустом океане.

Мама говорила, что давным-давно, до Проклятья, более миллиона людей каждый день проезжало по этим шоссе. Теперь единственные работающие транспортные средства здесь принадлежали Правительству и имели его одобрение.

Ни один обычный житель больше не владел машиной. Шестнадцать лет назад, вскоре после того, как ударило Проклятье, Правительство конфисковало все автомобили выживших во имя всеобщего блага. А то, что Правительство не сохранило для своего передвижения, оно разобрало на запчасти или переплавило на материалы.

— Ты закончила собирать вещи? — спросила мама.

Мы вдвоем стояли возле моей кровати в Спальном Зале, открытом помещении, которое я делила со всеми остальными шестнадцатилетками в городе. Мама спала дальше по коридору, в одной из общих комнат для взрослых. Мир после Проклятья не особо ценил приватность и личное пространство.

— Всё готово, — я похлопала по узкому чемодану на кровати.

Я собрала всё, что стоило забирать с собой — честно говоря, такого было немного. Несколько книг и фото мамы, держащей меня и Данте в день нашего рождения. Я решила не брать уродливую школьную униформу, которую нас заставляли носить в Бэйшоре. В Крепости она мне не понадобится.

Люди называли Крепость «Городом Миллиона Возможностей». Туда мы переедем сегодня вечером, после церемонии Слияния для Данте. Это одно из преимуществ Избранных: когда Данте уехал к лучшей жизни, он получил право взять с собой свою семью.