Книга Адептка второго плана, страница 3 – Надежда Мамаева

За «почти» отвечал псих, который-то и схватил меня за рубашку за долю секунды до того, как я грохнулась вниз. На миг мы застыли в позе, весьма интригующей как госпожу Смерть, так и зевак, которые, оказывается, уже успели собраться внизу: я, боком зависшая над брусчаткой так, что ноги мои были еще на крыше, а вот все, что выше коленей – уже над землей, лететь до которой было как минимум этажа три, а то и больше, и Иней – тянувший меня за одежду, точно я была приснопамятной репкой из сказки.

Борьба гравитации, крепости небеленой ткани и грубой мужской силы окончилась безоговорочной победой последней. Псих так резко рванул меня на себя, что я, точно неваляшка, качнулась с края и, не успев затормозить, врезалась в широкую и твердую грудь инистого. Да так, что, кажется, что-то у него повредила. И, похоже, даже не гордость. Во всяком случае, щека психа дернулась, отчего шрам на ней на долю мига словно сломал естественные линии лица. А в следующую секунду седой оступился, я вздрогнула, попыталась встать устойчивее, чтобы поддержать его и… нечаянно поставила подножку.

Из-за нее-то мы и упали вместе, покатившись по скату одним таким целым бочонком. А все потому, что инистый и не подумал меня отпускать!

«Все-таки я разобьюсь в этом чертовом сне! Интересно, я очнусь при падении или…» – не успела додумать эту мысль, как ощутила рывок, да такой, что, кажется, из моего скелета по отдельности едва не вылетели органы, мышцы и душа. Но один псих держал все это крепко и в единой комплектации. Еще и под гнетом. Телесно-физическим и злобно-психологическим разом. В общем, всем собой. И еще как! Я даже вздохнуть толком не могла, ощущая спиной все неровности черепицы, а грудью – все швы мужского дублета, какие-то острые то ли нашивки, то ли клепки на нем и теплое влажное пятно, которое стремительно расползалась, словно у психа только что открылась рана…

Я испугалась. Впервые за этот, еще толком не успевший начаться, день не за себя, а за ненормального типа: он, кажется, серьезно пострадал.

Взглянула в темные глаза этого сумасшедшего и увидела, как по радужке насыщенно-кофейного, аж до черноты, оттенка пробегают золотые всполохи, а еще – свое отражение, которое будто тонуло в этой темной магии. Или это была не я?

Девица с темными всклокоченными волосами мало походила на ту Тамару, которую я каждое утро лицезрела в зеркале. Да, темные кудрявые волосы похожи. И объемы тела тоже, но… Где мой нос? Где моя выдающаяся (особенно вперед) семейная гордость! Почему он обычный?

Впрочем, возмущаться этими метаморфозами было как-то слегка недосуг. На мне все же умирал человек. Истекал кровью после спасения, так что… Я лихорадочно впилась взглядом в лицо героического психа, ища признаки потери крови: бледнеющие кожу и губы, мутнеющий взор, испарину на висках… но пока ничего этого не было. На меня лишь в ответ смотрели пристально, напряженно и явно зло, словно пытаясь испепелить взглядом. Только, увы, я была девушкой огнеупорной, и, чтобы меня уничтожить, одних взоров мало. Куда эффективнее попробовать придушить.

Хотя с учетом положения тел, придавить – было бы точнее. Псих всем своим немалым весом буквально впечатался в меня, так что я помимо воли ощутила запах незнакомца. Уловила аромат морозной мяты, грозы и отточенного до бритвенной остроты железного лезвия, по которому проводишь пальцем. Это была смесь силы, опасности и самой сути битвы, что ли… Той самой, которая обжигает своим пламенем. А меня же саму пока опалило лишь мужское дыхание. Горячее. Рваное. Хриплое.