Книга Главная проблема дракона, страница 193 – Надежда Мамаева

– Мы будем рядом, – со смешком поправился дракон и пояснил: – Твой мохнатый приятель, похоже, так испугался, когда ты не пришла, что умудрился найти мою комнату, пробраться через все охранки и устроить мне настоящую звериную истерику. Пришлось брать его с собой на штурм твоего окна.

Судя по улыбке, скользнувшей по губам Ричарда, справился этот дуэт с задачей взлома щеколды на отлично. Но об этом я спрашивать не стала, а озадачила дракона, который так хотел помолвки, другим, извечным женским вопросом: а что надеть на церемонию? Потому как единственным приличным у меня осталось черное (и, как по мне, исключительно траурное, что бы местный этикет ни утверждал) платье.

Ричард на это только усмехнулся и заверил, что данный вопрос он точно решит. А затем легонько, чуть наклонившись вперед, коснулся своим лбом моего. Кончики наших носов встретились, и мы какое-то время сидели просто так, не говоря ни слова, просто слушая тишину, которая нас объединяла.

– Одри. Я искал тебя всю свою жизнь…

– А я тебя – две моих жизни, – прошептала я.

Губы коснулись губ осторожно, нежно, даже как-то робко. В эту ночь мы узнавали друг друга. Прикосновениями. Взглядами. Словами. Их было много. Как и почти целомудренных поцелуев.

Да, хотелось большего. И мне, и Ричарду. Но дракон не позволял нам обоим перейти черту, упирая на то, что мне нужно восстанавливаться и беречь силы. Ведь даже с амулетами, эликсирами и заклинаниями перелом руки в мгновение ока не срастется. На это нужно хотя бы двенадцать часов. И пусть я заверяла, что все отлично, одно упертое высочество было непреклонно.

Поэтому вместо страсти мы сидели и… почти дружили! Хотя я видела, как горели глаза дракона, как он то и дело забывал сделать вдох, а его голос порой становился хриплым. Да, внутри Ричарда сейчас извергались вулканы, происходили тектонические сдвиги и взрывались сверхновые звезды. Но все это свое безумие (и мое тоже!) дракон держал под контролем.

Песценот же сидел рядом с нами, и слушал о детстве Одри и Даши, о сестрах, школе, пансионе, о юности Ричарда, о наших юношеских мечтах и увлечениях, и под утро умаялся. Малыш заснул, заразив меня напоследок зевотой: он сладко и широко открыл пасть перед тем, как уложить голову на лапы.

Ричард же бросил взгляд в окно, где на горизонте алела полоска рассвета, и, печально вздохнув, произнес:

– Кажется, нам с мохнатым приятелем пора. Тебе нужно хотя бы пару часов отдохнуть. – А после поднес к губам наши сцепленные, переплетенные между собой в замок пальцы и, поцеловав мое запястье, добавил: – До встречи в полдень, моя тишина.

И, ловко подхватив дремавшего Малыша, запихнул его в сумку, перепрыгнул через подоконник и сиганул вниз. Судя по всему, прыгал высочество не с первого этажа, потому как окно находилось на уровне полуоблетевших буковых крон. Я лишь усмехнулась и счастливо откинулась на подушку, сама не заметив, как уснула.

А проснулась от голоса, жизнерадостно возвестившего:

– Доброе утро, пациентка Хайрис!

Как человек, проспавший всего пару часов в частности и в целом сторонник совиной части партии, я презирала бодрых жаворонков, в концепцию добрости утра не верила и позитивных политических взглядов на рассвет не разделяла, но… Воспитание-с! Именно оно заставило меня поддержать это нелепое приветствие.