Книга Змеиное братство, страница 105 – Анна Одувалова

Я и сама так думала всего несколько минут назад, а сейчас очень в этом сомневалась. Пришлось смириться с неизбежным.

– А у кого брать это разрешение?

– Либо у Анатолия Григорьевича, либо у Елены Владленовны, – доброжелательно улыбнулся охранник и скрылся в будке, оставив меня стоять на тропинке и с тоской смотреть на уходящую за кованые металлические ворота дорогу.

Выбирая между Еленой Владленовной и Анатолием Григорьевичем, я остановилась на помощнице директора. В ее присутствии на меня, по крайней мере, не нападала слабость.

О том, чтобы идти к помощнице директора с рюкзаком и в джинсах, не могло быть и речи. Я уже достаточно хорошо знала ее нрав и понимала: Елена Владленовна даже разговаривать со мной не будет, сразу же отправит переодеваться. Поэтому я решила не испытывать судьбу и лишний раз не злить нашу мегеру. Не верилось, что она отпустит меня просто так, но, с другой стороны, попытка – не пытка. Стоило сочинить слезливую историю и попробовать вырваться. В конечном итоге кто сказал, что я им просто необходима? Может быть, мне дадут пинка и пожелают попутного ветра?

Такая мысль вдохновила. Я даже улыбнулась.

Однако перед дверью в нашу с Ксюхой комнату меня ждал неприятный сюрприз, который разом испортил настроение. Руки задрожали, на глаза навернулись слезы, а дыхание перехватило от обиды и возмущения. Поперек дверного полотна чем-то липким и красным, похожим издалека на кровь, было написано: «Алина, ты доиграешься, белобрысая дрянь!»

Меня словно облили помоями. Я смотрела на неприятную надпись, не в силах сойти с места. Понятно, что это дело рук Вероники. И это не месть, а предупреждение. Дальше будет только хуже. Я не знала, как стерва догадалась о моей прогулке с Владом, но была уверена, что именно вчерашний вечер послужил причиной открытого объявления войны.

Пришлось сначала отмывать дверь, а потом руки от странной липкой и вонючей краски. Я оказалась права. Вероника не ограничилась мелкой пакостью. Хотя в нашей комнате с виду все было как обычно, мой плюшевый медвежонок оказался измазан той же краской. Злоумышленник нарисовал ему кровавую улыбку, вспорол плюшевое брюхо и покрасил вылезающий наружу ватин. Вероника – а я твердо была уверена, что это сделала она, – пошла еще дальше. Разбила рамку с фотографией и выжгла лица моих родителей и мое, перечеркнула смеющегося Данила. За это я ей была благодарна. У меня самой рука не поднималась убрать фото. Испоганила все шампуни и гели для душа. Во все пузырьки и бутылочки была налита красная, напоминающая кровь краска.

Апогеем мести стала последняя целая блузка от лицейской формы. Я смотрела на изрезанную и перепачканную одежду и чувствовала, что по щекам начинают катиться слезы. Все же Вероника меня достала. Я не представляла, как она попала к нам в комнату, и понимала, что никому и ничего не смогу доказать. Не стоит даже пытаться.

Веронике все равно сойдет с рук, а я выставлю себя скандалисткой и клеветницей. Ценные вещи не тронуты. Руководство лицея не станет беспокоиться и начинать серьезное расследование из-за мелочей. Мои слова – против слов звезды лицея. Понятно, кому поверят.

Пытаясь успокоиться, я три раза выдохнула. Достала мусорный мешок и, размазывая по щекам слезы, запихала в него свои испорченные вещи и косметику. Может, Елена Владленовна права и стоит, наконец, проститься с детством? Жаль только, оно уходит таким образом. Держаться и не реветь в голос помогала лишь надежда на то, что я смогу сбежать из этого проклятого места.