Книга Моя любимая заучка, страница 114 – Ника Черри

Скромная, правильная, такая неотразимая, что сразу же захотелось подойти вплотную и прижать её к себе. Но этого делать было сейчас не нужно. Член и так в штанах приготовился к пробуждению. И он бы с удовольствием пошёл ему на встречу, но нужно повременить. Хотя бы сейчас.

Она молчала, смотря куда-то в пол. И он молчал, не зная, что сказать. А сказать хотелось многое. Вот только с чего начать?

Соберись! Действительно, пора бы уже.

— Ромашова.

Как многословно! Может, ещё что-то добавишь?

— Лиза, я хотел перед тобой извиниться.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. На лице не было никаких эмоций. Просто смотрела, выжидающе.

— За то, что сделал с тобой. Мне правда, стыдно.

Не отводит взгляд, смотрит.

— Я не хотел того, что сделал с тобой. Ну, хотел, конечно, но не так… Не имел права.

Блядь. Да это же пиздец! Что ты несёшь?

— Я имею ввиду, что так не должно было произойти. Ну, против твоей воли.

Уже лучше.

А она смотрела, не мигая. Отблеск света играл с её ресницами, отбрасывая длинные тонкие тени.

— И я правда не знал, что ты девственница.

Смотрит. Молчит. Да хоть бы что-то уже сказала, в самом деле! Как понять, что дальше говорить?

— Ну… и я сорвался. Просто не смог себя сдержать.

Она уснула что ли с открытыми глазами?

— Ромашка. Мне жаль.

И замолчал. Просто хуй знает, что там творится у неё в башке. Он себя чувствовал первокурсником, который объяснялся перед преподавателем, только что совершившим какую-то шалость.

А она молчала. И просто смотрела на него.

— Ромашова, заебала, может уже что-нибудь скажешь?

А она словно ожила. Оторвалась от двери и встала между ним и диваном. Сцепила руки между собой и будто набрала воздух в лёгкие, так возвысилась её грудь.

— Громов. Я простила тебя уже давно, — голос ровный, тихий, — Да, это было неправильно. Но меня больше интересует другое.

И взглянула на него, смотря в упор.

— Что вообще всё это значит? И чего ты от меня хочешь?

Самый сложный, но в это же время самый простой вопрос.

— А ты чего хочешь?

Пиздец, походу опять мимо.

Лиза стушевалась на миг, но дерзко вскинула подбородок и подошла ближе, почти уткнувшись в диван.

— Я первая задала вопрос.

Мы тут в игры что ли играем? Как же сложно давался этот разговор.

Громов сделал шаг вперёд, и теперь их разделял только диван.

— Я хочу, чтобы ты стала моей, Ромашова.

— Я хочу, чтобы ты стала моей, Ромашова.

Сказал тихо. Выдохнув так, что даже стало легче. Будто сбросил стальные оковы, всё время державшие его. Скинул тяжёлый груз, и стало легче.

Потому что он сделал это. Сказал ей прямо в глаза. В её такие красивые глаза.

И она его услышала. Поняла, обдумывала. Так как стояла с открытым ртом и молчала.

Она стояла близко, но перед ними существовала преграда в виде кожаного дивана. Её глаза заметались из стороны в сторону, а руки задрожали. Даже невооруженным взглядом, при слабом свете было видно, что её затрясло.

Единственное, что сразу бросилось в глаза, когда она подошла ближе, это худоба. Она похудела, и довольно сильно. Щёки впали, а скулы выделялись сильнее, чем раньше.

Он окинул её с ног до головы и понял, она стала ещё тоньше, чем была.

Не дожидаясь ответа, он выпалил:

— Ромашова, ты вообще что-нибудь ешь?

Она недоумённо встретила его взгляд:

— Что?

— Ты похудела.

— А…

Лиза как будто сразу же забыла, что он ей говорил. Она схватилась за голову, и с губ сорвался стон. Покачнулась, а одна нога подкосилась в коленке. Громов сразу же понял, что что-то не так, и в миг обогнул диван и подхватил её под руки.