Книга Потерянная душа, страница 16 – Марина Ефиминюк

Быстрым взглядом певица отыскала в полном зале журналистов лощеного типа в дорогом костюме. Рядом сидела рыжеволосая красотка со строгими очками на носу, наверняка, надетыми исключительно для профессионального имиджа. Вероятно, репортер приехал из-за границы, а женщина рядом с ним являлась переводчицей.

— Нам кажется, что вы врете, — добавил мужчина, переходя на русский, чтобы его поняли окружающие.

Настя помолчала. Певица ошиблась, мужчина был русским. Он следил за девушкой с легкой снисходительностью, как за ребенком. Хмырь! Наверняка журналюга считал себя неотразимым.

— В таком случае, поймайте меня за руку! — выпалила она.

Рядом тихо застонал продюсер, ведь пугающая прямота не вписывался в выпестованный годами образ Нежной Соловушки. Но девушка не желала, чтобы чужие люди вытрясали из нее секреты.

— Господа, спасибо, что пришли, — резко вымолвила Настя. — Пресс-конференция закончена.

В изумленной тишине она отодвинула стул и поднялась. Секундой позже в зале точно взорвалась граната. Люди разразись возбужденным гвалтом. Прежде чем уйти, виновница переполоха бросила последний взгляд на лощеного красавца. С усмешкой тот беззвучно аплодировал девушке.

С нестерпимым желанием смыть раздражение ледяной водой, Настя вырвалась из душного зала. В спину ей неслись переполошенные возгласы. Кажется, Артемий старался утихомирить публику, но его жалкие попытки терялись в людском хаосе. Кто-то из журналистов бросился вдогонку певице, однако охрана отеля перекрыла проход к лифтам и тем самым спасла артистку от нежелательных интервью.

Двери лифта уже съезжались, когда внутрь заскочила раскрасневшаяся Екатерина. Хмуро глянув на оскандалившуюся подопечную, она ожесточенно вдавила кнопку самого верхнего этажа, хотя предоставленный администрацией люкс находился гораздо ниже.

Некоторое время сестра молчала, а потом процедила сквозь зубы:

— Что это было?

— Извини. — Настя вдруг почувствовала себя ужасно виноватой за то, что не сдержалась и поступила подобно обиженному ребенку. — Мне не стоило хамить тому журналисту…

— Я не о журналисте! — перебила Катя. Она повернулась к сестре. Ее лицо пылало от гнева, глаза метали молнии. — Ты говорила на французском! Что это значит?

— Если бы я заговорила на английском, то меня бы все поняли, — огрызнулась провинившаяся.

— Ты сказала: английский?! — У Кати вырвался странный смешок, похожий на бульканье. Казалось, что она находилась на грани истерики.

— Что тебя удивляет? Мне кажется, сейчас только ленивый не знает английского. Ты знакома хотя бы с одним человеком?

— Да, знакома! — рявкнула сестра. — С тобой!

Повисло тяжелое молчание. Лифт остановился, двери разъехались, но девушки по-прежнему смотрели глаза в глаза и не двигались с места. В животе у Насти скручивалась холодная пружина, готовая в любой момент распрямиться. Пугающая правда превращала ребяческую выходку на пресс-конференции в нечто страшное и необъяснимое.

— Ты хочешь сказать… — У певицы сорвался голос, и она прочистила горло.

Собеседница кивнула, подтверждая самые худшие опасения.

— До комы ты не знала ни одного иностранного языка.

Ноздри заполнял терпкий запах горящей полыни. Навязчивый и раздражающий, он не давал дышать, превращался в тяжелое одеяло, накрывающее Настасью с головой. От ужасающего ощущения, что в легких заканчивается воздух, она вырвалась из темного сна без сновидений и, глотая ртом воздух, с рывком села на постели. Девушку трясло от паники, майка прилипла к спине, а горячие влажные простыни сбились комом.