Книга Одна зима на двоих 2, страница 79 – Полина Верховцева

Ким чуть не плакала от отчаяния. Хасс все еще был в обители сна, а самой ей никогда не затащить подругу в седло.

Выручила вирта. Она просто плюхнулась на колени перед девушками и тихо заржала.

– Давай, Манила! – Ким попыталась ее усадить, но снова неудача. Подруга повалилась на бок, теряя сознание.

Пришлось уложить ее поперек седла, туда же примостить украденные вещи, а затем затянуть веревкой, чтобы не свалилась в дороге. Потом Ким переложила в один из пустующих мешочков аракит и потуже завязала шнурок.

– Иди, Лисса! – она указала на узкий перешеек в Драконьих Горах, – помнишь ту пещеру, где мы с тобой провели последнюю ночь перед спуском в долину? Вот туда.

Вирта протестующе заржала.

– Мы закончим и сразу отправимся следом. И постарайся чтобы тебя никто не заметил. Твоя ноша очень важна и для меня, и для Хасса, – она порывисто поцеловала ее в нос, – иди!

***

Как только вирта скрылась за углом, Ким бросилась обратно. Не в обитель сна, где Хасс крошил белые цветы смерти, а в монастырь. У нее было свое дело, не менее важное. Она проскочила мимо входа в обеденный зал, где за скудной трапезой собрались все обитатели монастыря, и притаилась за углом.

До нее доносился тихий гул голос и звон ложек по жестяным тарелкам. Старая йена что-то вещала, но в этот раз ее голос казался коварным шипеньем змеи, от которого кожа покрывалась ледяными мурашками.

Ким побежала дальше. Миновала главный холл, потом сквозь узкую дверь просочилась в ту часть монастыря, где жили служители, и в нерешительности замерла перед дверью в комнату хранительницы монастыря.

Вдруг Хасс все-таки ошибся? Неправильно понял, и на самом деле старая милая йена не при чем? Вдруг…

Но сердце верило кхассеру безоговорочно. Йена была хранительницей, вот только хранила не монастырь и не своих одаренных воспитанниц, а белый дурман, забирающий чужие жизни во имя Милрадии.

Сомнения исчезли. Она толкнула дверь и смело шагнула внутрь.

Здесь было все так же, как и раньше: скромная, аскетичная обстановка, которую разбавляли лишь белые кружевные салфетки на подушках и вычурно-яркая вазочка на маленьком столе. В ней сиротливо стоял, начинающий увядать букетик ландышей. Ким поморщилась – с недавних пор ей перестали нравиться белые цветы.

Она подошла ближе, выкинула букет и с опаской вязала в руки вазу. С виду вроде обычная, но девушка не обманывалась на этот счет. Ее поверхность была холодна, но ладони жгло от простого прикосновения, и было ощущение, будто она дрожит. Мелко пульсирует у нее в руках.

А еще казалось, будто вещь довольна и сыта.

Ким швырнула ее об стену. Раздался тихий звон, но ваза не разлетелась на осколки, только один краешек сбился и теперь поблескивал острыми гранями.

– Проклятье! – Ким снова ее схватила и со всей силы бросила об пол.

Снова треск, и снова отбился маленький кусочек. Вещь сопротивлялась. Несмотря на то, что девушка ее швыряла и топтала, она продолжала держаться! Сдавая свои позиции лишь по чуть-чуть. По маленьким кусочкам, мелкими трещинами, сколами.

– Ломайся же! – вскричала Ким, снова бросив вазу об стену.

– Что ты творишь, безумная?! – раздался голос позади нее.

Это была запыхавшаяся йена. Ее седые волосы, обычно затянутые в строгий аккуратный пучок, совсем растрепались, рот гневно искривился и дрожал, а в глазах не было привычного тепла. Там кипела злость, ярость и страх. За ее спиной возвышалась хмурая Харли.