Книга Пропавшая невеста 2, страница 114 – Полина Верховцева

— Он когтями и зубами разрывает себе путь наружу.

Его взгляд полностью почернел:

— Маленькие кхассеры рождаются обычными детьми, — цедил сквозь зубы, выделяя каждое слово, — Первый оборот случается не раньше семи лет, под контролем старшего.

Ника смотрела на него, как маленький, потерянный котенок:

— То есть это…неправда?

— Никто! Никого! Не разрывает! Кто тебе это сказал?

— Никто, — пропищала она, — Я случайно услышала. В Вейсморе. Служанки сплетничали.

И тут же в памяти полыхнуло. Вечер, она усталая возвращается к себе, после того как весь день билась за жизнь ведьмачонка и его матери. В коридоре никого и только из темного зала доносится наглый голос Берты:

— Запомни, ты ничего и никому не скажешь про этот разговор. Ничего! Никогда!

Вспомнила и мороз по коже пополз, будто змея неспешно оплетала тугими кольцами. Потому что внезапно все встало на свои места.

Не подругу наивную тогда Берта затыкала, не для нее запрет был, а для Доминики. Ушлая служанка прекрасно знала, что та поблизости, подгадала момент и нанесла свой ядовитый удар.

— Имя? — холодно повторил Брейр, — говори уже. Хватит молчать!

Словно в тумане она обронила:

— Берта, — и шмыгнула носом.

— Это та, которая возле Тианы всегда крутилась?

Он не без труда вспомнил глазастую, не в меру суетливую и пронырливую девку, сующую свой длинный нос во все.

— Она самая, — прошептала Доминика, тихо всхлипнула, а потом и вовсе уткнулась в ладони и заревела.

Понять не могла, поверить…

Нельзя же так! Это же не шутки! Из-за тех неслучайно подслушанных слов все испортилось, вся привычная жизнь под откос пошла.

Брейр стоял над ней, как скала, и хмуро наблюдал за тем, как содрогается от рыданий хрупкое тело, как узкая ладошка размазывает по щекам бегущие градом слезы. И гнев, который захлестнул, когда услышал эти слова, начал рассеиваться, уступая место пониманию.

— Ты из-за этого начала принимать румянницу? — тихо спросил он.

Она заревела еще громче и так надрывно, что самому больно стало.

Столько ошибок, столько злых слов и опрометчивых поступков и все из-за какой-то обнаглевшей служанки, решившей, что она в праве вмешиваться в чужие дела.

Захотелось прямо сейчас сорваться в Вейсмор, поймать эту девку и в кандалы, к позорному столбу. И высечь так, чтобы шкура лохмотьями сползала. А потом в самую глубокую темницу, чтобы забыла о том, как солнечный день выглядит.

— Мне было страшно, — призналась Ника, всхлипывая навзрыд, — хотелось побыть с тобой еще немного, прежде чем…это случится.

От осознания того, какой дурой была, разрывало в клочья. Дышать невозможно, простить тем более. Ни Берту за обман, ни себя за наивность. Ведь малыш уже мог быть. Маленький кхассер с янтарными глазами, как у отца.

— Почему у меня не спросила? Или у кого-то еще… — сказал и осекся, наконец, осознав простую истину.

Не могла она. Пока он злился и наказывал за мнимое предательство, она варилась в своем котле с ядовитой жижей, и неоткуда было ждать помощи. Как могла сама карабкалась, запутавшись в паутине чужих злых слов. Совсем одна, наедине со своими страхами.

— Проклятье.

Порывисто притянул ее к себе и сжал в объятиях, чувствуя, как она дрожит и горько всхлипывает.

* * *

— Все, успокаивайся. Так вышло. Нет смысла убиваться.

Утешать он не очень умел. Гладил ее по спине, пытаясь подобрать слова, которые могли бы смягчить ее боль и не находил. И самому хотелось только одного — добраться до этой заразы с черным голосом и на кол посадить.