Книга Тайна крови, страница 87 – Анастасия Смирнова

— Я никогда не стану твоей женой, — прошипела я. — Я предпочту умереть.

— Смерть — это слишком легко для тебя, — парировал он, все так же спокойно. — Ты будешь жить. Ты будешь моей супругой. Ты будешь улыбаться мне и рожать моих наследников. И ты будешь делать это не потому, что захочешь, а потому, что я так приказал.

Он подошел вплотную, его пальцы грубо обхватили мой подбородок, заставляя меня смотреть на него.

— Этот гнев… сохрани его, — прошептал он. — Он сделает тебя еще интереснее. Бороться бесполезно, Селестина. Ты моя. Сейчас и навсегда.

Он отпустил меня. Печать снова навалилась всей своей тяжестью, заставляя отступить, опустить голову. Я повернулась и выбежала из кабинета, по щекам текли слезы бессильной ярости.

Но в этот раз это были не слезы отчаяния. Это были слезы клятвы. Он совершил ошибку. Он разбудил во мне не покорность, а дикую, непримиримую злобу.

Он думал, что полностью контролирует меня. Но он не контролировал эту ненависть. И именно она теперь стала моим топливом. Моим оружием.

Он хочет свадьбу? Пусть. Но он получит не покорную невесту, а мстительную фурию, которая ждет лишь одного — момента, чтобы вонзить ему нож в спину.

Я выбежала из кабинета, не в силах сдержать рыдания. Но это были не слезы слабости. Это был взрыв ярости, которая кипела во мне, как лава, искавшая выход. Он думал, что сломил меня? Нет. Он лишь выковал из меня оружие, заточенное против него самого.

Я не побежала в свою комнату — туда он бы пришел первым делом. Я метнулась в самую глубь библиотеки академии, в заброшенный отдел древних фолиантов, где пыль стояла столбом, а воздух пах временем и забвением. Здесь, среди стеллажей, уходящих в темноту, я рухнула на колени, судорожно хватая ртом воздух.

Руки сами сжались в кулаки. "Никогда. Никогда. Никогда". Это слово стучало в висках в такт бешено колотящемуся сердцу. Он планировал не просто украсть мою свободу — он хотел легализовать свое воровство. Сделать меня своей вещью по всем законам и обычаям. Обезопасить себя от моего отца и его союзников, прикрывшись моим именем и титулом.

Мысль о том, что он будет прикасаться ко мне не как хозяин к рабыне, а как муж к жене, вызывала приступ тошноты. Это было хуже смерти. Это была вечная пытка, одобренная обществом.

Но сквозь ужас пробивался холодный, острый луч ясности. Его самоуверенность — его слабость. Он так уверен в силе печати, что перестал меня опасаться. Он говорит при мне о своих планах. Он позволяет себе роскошь наслаждаться моим "неповиновением".

Я поднялась с пола, вытерла лицо. Дрожь в руках постепенно утихла, сменившись ледяным спокойствием. Яркая, жгучая ненависть кристаллизовалась в холодную, беспощадную решимость.

Я не буду метаться и рваться на свободу. Я не буду искать помощи извне. Меня предали. Меня бросили. Значит, спасение — только во мне.

Мой план родился мгновенно, отточенный и безжалостный, как клинок.

Я буду играть. Я буду самой покорной, самой сломленной невестой, какую только можно представить. Я заставлю его поверить, что он победил окончательно. Я буду улыбаться его шуткам, краснеть от его прикосновений, смотреть на него с обожанием раба, благодарного за внимание хозяина.

А тем временем... я буду искать. Я буду изучать.

Печать — это магия. У любой магии есть источник, слабое место, условие, при котором она ослабевает. Эрдан — не бог. Он смертный мужчина, и его сила имеет пределы.