Книга Бестия в академии Драконов. Избавиться и не влюбиться, страница 70 – Татьяна Серганова

В Разломе оборот тоже запрещен. Разве что кроме редких исключений. И таким исключением стала я и мое позорное падение на дно чаши.

Бой двух огромных созданий был эпическим, жестоким и кровавым. Хурх просто не мог тягаться с огромным драконом с мощными челюстями и острыми когтями.

В какой-то момент я отвернулась. Хлынувшая из оторванной головы черная кровь вызвала приступ тошноты и легкое головокружение.

Обессиленная, уставшая, покрытая множеством синяков и огромными волдырями от ожогов на запястьях, я сидела на влажной истоптанной земле и пыталась перевести дыхание. Из-за низкого уровня силы, которую я всю потратила на защиту, быстро перестала работать заморозка и с новой силой заболело опухшее колено. И не только оно.

В какой-то момент я ощутила сладкий солоноватый вкус крови во рту. Кажется, разбила губу…

Больше всего хотелось упасть на землю, свернуться комочком и не двигаться. Закрыть глаза и уснуть. Но я упрямо держала глаза открытыми и смотрела перед собой, ожидая, когда все закончится.

Очередной короткий вой, хруст ломающихся костей и бульканье крови, льющейся из рваных ран, заставили желудок сжаться. А потом все стихло. Дракон победил.

Через силу заставила себя поднять голову и взглянуть на мужчину, который быстро двигался ко мне. Из одежды на нем были лишь брюки, видимо сшитые из специальной оборотоупорной ткани. Весьма дорогая вещь, если честно. Большинство драконов и фениксов (у которых всегда вещи были огнеупорные) ограничивались лишь бельем. Но Бенедикт же декан. Декану не положено разгуливать по Разлому в одних трусах.

А фигура у него за эти пять лет стала еще более мощной и сильной. Вон какие кубики на торсе. Либо у меня перед глазами все двоится, либо их действительно восемь…

– Меган?!

Я вздрогнула от собственного имени. Столько эмоций – не сосчитать, как ни старайся, – было в голосе дракона, когда он его произносил.

Бенедикт опустился на колени рядом, наплевав на грязь и пыль, которые непременно оставят следы на его штанах.

– Где болит? – спросил он, осторожно касаясь моего подбородка двумя пальцами.

От его руки по моему телу прошлась теплая волна целительской магии, исследуя все повреждения и вызывая щекотку.

– Везде, – ответила совершенно искренне, любуясь золотистыми всполохами в его глазах. Они медленно гасли, будто растворяясь в темном шоколаде.

– Меган… – снова с болью прошептал мужчина.

– Спасибо. Еще чуть-чуть, и все, – ответила я, наконец позволяя себе расслабиться и отключиться.

В его руках не страшно.

Кажется, я произнесла эту фразу вслух. Не помню… И что Калеб ответил, тоже не помню, отключилась.

***

Пришла в себя я уже вечером.

В одиночной палате лечебницы, которая находилась на административном острове. Светлые стены, высокие потолки, круглое окно и узкая кровать с твердым матрасом. Запах лекарств и трав в палате был такой, что страшно хотелось чихнуть. Но нельзя, потому что любое лишнее движение отзывалось болью во всем теле.

Такое ощущение, что я один сплошной синяк, – до такой степени все болело.

Я знала, что завтра утром станет намного легче, но это будет завтра. До него надо дожить. А пока целители лишь помогали мне своими снадобьями наладить регенерацию и восстановить резерв.

Повернув голову, я не особо удивилась, увидев на стуле у стены мрачного декана боевого факультета. Одетый в знакомый темный костюм, он сидел, вытянув ноги и сложив руки на груди. Взгляд темно-карих глаз был красноречивее тысячи фраз. Кажется, Бенедикт уже раз двадцать пожалел о том, что спустился в чашу Разлома, чтобы спасти неудачницу с бытового факультета.