Книга Жених из гроба, страница 23 – Майя Сотис

Однако, в отличие от магических дисциплин, школьные мне давались на отлично. И я была лучшей в классе по уверенности. Так что знала: если ты достаточно уверенно возглавишь людей, то они позволят тебе командовать.

Это срабатывало и с магами. Не со всеми, конечно, но мужичок нервно сглотнул и порысил показывать дорогу. Мы с Дарреном бросились следом.

Вопящих или нервно тянущих к Даррену руки домочадцев, что встречались на пути, я отсекала ловкими движениями лопаты. Иначе мы так вообще никогда бы не дошли! Но люди реагировали нервно и после этого просто прятались по комнатам. Ну и ладно, нам же лучше.

Я, вообще-то, вообразила, что мы сейчас увидим результат заклятия Даррена, и была в нетерпении. Ни разу не видела заклинания гниющей плоти. Оно же должно отличаться от просто естественного гниения?

Но то, что мы увидели, меня разочаровало. Кристанс была прибита к полу огромным древним копьём.

— Копьё молчания в доме некроманта, серьёзно? — я повернулась к Даррену. Несмотря на мои туфли слишком большого размера и лопату, я бегала быстрее Даррена и совсем не запыхалась.

— Мамины игрушки, — буркнул Даррен. — Рука не поднялась выбросить.

Я закатила глаза. Смешанные семьи! Редкостный бред. Одно дело, если оба не имеют выраженного вектора магии или один сильно слабее и не до векторов. Но Гастион-старший точно был некромантом и сильным, я слышала об этом в университете. А копьё молчания могло принадлежать охотнице или боевому магу. Так себе парочка, короче.

У моей мамы был целый трактат по тому, какие сочетания магии были наиболее опасными — что могло породить по-настоящему сильных магов. Связки «Некромант + боевик» там не было.

— Я всё равно попробую поднять, — уворачиваясь от моего укоризненного взгляда, хмуро произнёс Даррен. — Поможешь вытащить копьё?

Я пожала плечами. Чего бы и не помочь. Силы от меня требовало немного — нужно было удерживать тело женщины, пока Даррен будет дёргать. Чем меньше дополнительных повреждений нанесёт зачарованное копьё, тем больше шансов разговорить погибшую.

Хотя вообще после копья их мало.

Тут в чём весь фокус. С одной стороны, умертвия безмолвные и даже многие глухие. С другой же имелись три крупных исключения. Во-первых, вампиры. Да, они жили отдельным государством Искуэрт далеко в ущельях, где их города почти никогда не освещало солнце, а самые ярые инквизиторы и охочие до ингредиентов маги попросту не добирались. Но те немногочисленные индивидуумы, что ценили риск и имели страсть к путешествиям, болтали просто без умолку.

Та же беда с утопленницами. Умертвиями строго становились только женщины, моя бабушка со стороны отца подумывала даже отдельный трактат про это написать, но утопла раньше, чем дописала. Стала ли она умертвием, я не знаю, но пока она была жива, я уставала от болтовни этих русалок. С хвостами или без, под водой они не могли разговаривать, и, едва их головы показывались над поверхностью, начинали без удержу болтать обо всём, что им только на глаза попадалось. Короче говоря, чтобы пострадать от русалок, надо быть или глухим, или туповатым.

И, наконец, недавно умершие. Если поднять того, кто ещё не остыл, или хотя бы в течение недели, то он расскажет всё, что видел и слышал, кто его убил, кому он должен денег… В общем, мертвецы в этом состоянии очень хорошо понимают, что дорогу дальше лучше облегчить. Поговаривали, что некоторые некроманты так промышляли. Если палач (или разбойник) не мог вынудить человека рассказать, где тот спрятал сокровища, то несчастного убивали, а некромант поднимал и только успевал записывать всю необходимую информацию.