Онлайн книга «Ноев ковчег доктора Толмачевой»
|
Она села за свой стол, взяла красивую ручку с золотым пером. – Давайте. Он подозрительно посмотрел на нее. Маша быстро подписала заявление и отдала. – Спасибо вам за работу, Аркадий Петрович. Я надеюсь... – Не надейся. Я не вернусь. – Вы не дослушали... Я надеюсь, что, если когда-нибудь я попрошусь к вам на работу, вы мне не откажете. Он постоял, посмотрел на нее, помолчал. – Что, тебя тоже это все достало? Она подумала. – Я сказала гипотетически. – А-а... – Барашков повернулся и пошел к двери. – Ну, тогда и я тоже гипотетически предположил. Следующие два дня Маша находилась в каком-то странном оцепенении. Владик на работу так и не выходил, телефон его не отвечал. Маша осталась в отделении одна, не считая еще одной медсестры и уборщицы. На третий день она вдруг решила снова позвонить в роддом. «Если все в порядке, выписку производят на пятый день. По идее, как раз сегодня Дорн должен забирать Раису из роддома». Но в этот раз голос у заведующего вовсе был не таким благодушным. – «Как дела?» – переспросил он, и Маше показалось, что в голосе явно звучит раздражение. – Ну и подкузьмили вы мне с вашей медсестрой! – А что такое? – Сбежала она! – Как сбежала? – Через окно в туалете. Отделение-то на первом этаже. – Не может быть! – глупо сказала Маша и услышала, как доктор в трубке только вздохнул. – Так что имейте в виду, если за сутки не вернется, мне придется в милицию обращаться. – Может быть, она еще вернется? – спросила Маша. – Может быть, произошло что-нибудь из ряда вон выходящее? – Ой, милый мой коллега, если уж женщина оставила ребенка в роддоме, вряд ли она вернется. Насколько я понял, родила она без мужа, идти ей некуда, средств на содержание ребенка у нее тоже нет. Такие не возвращаются. – У нее есть муж, – сказала Маша. – Предположительно, – заметил Ливенсон. – Кстати, она оставила записку. – А что в ней? – Ничего особенного. Она дала ребенку имя. И фамилию. Наверное, для того, чтобы мы знали, под каким именем оформлять его в детский дом. – А ребенок что, подлежит отправке в детский дом? – Машино сердце вдруг бешено заколотилось. – Ну, какое-то время побудет у нас, пока милиция попытается разыскать мать или отца. Потом отправим в дом ребенка. А дальше им будут заниматься органы опеки. – Доктор помолчал. – Хороший мальчик. Жалко. Но таких обычно быстро усыновляют. «Усыновляют! – мелькнуло в уме Маши. – Усыновляют!» Решение созрело быстро. – Последний вопрос, доктор. Если это не секрет, под какой фамилией мать записала мальчика? – Сейчас посмотрю. – Было слышно, как врач развертывает какую-то бумажку. – Неразборчиво написано. Первая буква «д». – Дорн? – спросила Маша. Акушер помолчал. – Кажется, да. – А если ребенка кто-нибудь усыновит, приемный родитель может дать мальчику другое имя? – Обычно так и делают. Но для этого надо, чтобы мать и отец от него совершенно отказались. – Но для этого их надо найти? – Ну да. «Он будет мой, только мой, – повторяла Маша. – Я воспитаю его так, как хочу, как считаю нужным. Я наконец перестану быть одинокой. Я создам ему семью. Я буду ему всем – целым миром, всей вселенной. Он будет жить, окруженный любовью. Я его всему научу...» – Вы позволите мне приехать, посмотреть на ребенка? Доктор Ливенсон подумал. – Ну, приезжайте... – неуверенно сказал он. – Спасибо, доктор. Вы не беспокойтесь, все будет в полном порядке. Борис Яковлевич положил трубку и в который уже раз за свою жизнь подумал, что мир сошел с ума. У Маши же будто выросли крылья. Во-первых, она прошла по отделению и уговорила выписаться всех больных. Во-вторых, сходила к главному врачу больницы и объявила, что отделение «Анелия» прекращает существование. В-третьих, позвонила отцу и сорвала его с важных переговоров. – Мне тоже нужно с тобой поговорить, и тоже срочно! В течение двух часов, через которые он обещал приехать, она гуляла по улицам и разглядывала витрины магазина детских товаров. Разговор состоялся дома. Домработницу, чтобы не подслушивала, Маша услала. – Папа, в последнее время я много думала о нашем последнем разговоре. – Ты очень вовремя решила мне об этом рассказать, – поднял брови домиком отец. – Папа, я была не права, что ограничивала твою свободу. Давай договоримся: с сегодняшнего дня ты будешь делать все, что хочешь, но и я буду делать все, что хочу. А ты мне поможешь. – А что ты хочешь? Под окнами его старого дома уже стояла бордовая «Ауди-ТТ» для Тани, и Филипп Иванович ужасно боялся, что Маша захочет такую же. Не потому, что у него не было денег на покупку, а потому, что он действительно не видел у Маши способности водить. Но дочь произнесла совсем другое. – Мне нужен ребенок! – А чем же, собственно, я могу помочь? – удивился Филипп Иванович. – Ребенок уже есть. Его нужно выкупить. – Как это, выкупить? Разве у нас снова разрешена работорговля? – Папа, ну ты же покупаешь Татьяну? Сначала за пальто, теперь за «Ауди». А я хочу купить ребенка. Это более благородная покупка. – Ну-ка, поподробнее. – Филипп Иванович посмотрел на дочь с интересом. – Собственно, я решила его усыновить. Но дело это непростое, нужны деньги и реальная помощь. – Что же ты будешь делать с ребенком? Ты же работаешь? – Уже нет. Я отказалась от отделения. Когда у меня будет ребенок, я поеду к маме. Она давно меня зовет. Надеюсь, с ней вдвоем мы справимся на первых порах. А ты женись на Татьяне, и живите на здоровье в этой нашей квартире. Только ту, бабушкину, маленькую, пожалуйста, оставь мне на случай, если я решу вернуться в Москву. – Усыновить ребенка – дело нешуточное, – заметил отец. – Он же не кукла, его потом не отдашь назад в магазин. – Ты думаешь, я этого не понимаю? – сказала Маша. – Я все понимаю. И не собираюсь отдавать его назад в магазин. Я хочу вырастить ребенка для себя. Чтобы он был только мой. Чтобы он был таким, каким я его воспитаю. Я хочу сделать счастливым хотя бы одного человека на свете. Конечно, чтобы нам жить, нужны деньги. Но ты ведь не раз мне предлагал... И мама, я думаю, будет рада. Я по ней очень соскучилась. – А ты хоть знаешь, чей это ребенок? – спросил отец. – Может, бомжей каких-нибудь? |