Книга Драконий огонь, страница 40 – Майя Сотис

И снова Манфред расхохотался. Он никак не мог остановиться, сгибаясь от смеха как от боли, и даже не отреагировал своей хваленной портальной реакцией, когда быстро метнувшийся к нему Грим наконец позволил себе ударить его по лицу. Рука дернулась левая, так что красивое лицо мужа сестры пострадала сильно. Острые металлические пластинки порезали щеку, на полскулы начал наливаться радужный синяк, синие кровяные подтеки расчертили кожу. Но даже подвывая от боли, Манфред не переставал смеяться и не сделал попытки ответить.

— У Евы⁈ — наконец простонал он, вытирая кровь с лица. — Идиот! Ева что, магик жизни или целитель? Твоя глупая сестричка могла к тому же просто наврать! У Евы! Великая яблоня, у Евы!

А Мейнгрим только сейчас окончательно понял, что хотел всем этим сказать Манфред. И будь это просто болтовня, он бы сумел убедить себя, что это лишь выдумки гораздого на подобное Фредека, но тот ворвался к нему в дом с этим единственным вопросом — про пару вопросов он явно сказал ради красного словца. И теперь его истерика говорила больше, чем любые клятвы и заверения.

Мейнгрим просто взял и поверил. А поверив, представил, что Радослава ждет от него ребенка, и его мир покачнулся. И он вместе с миром.

К счастью, успокоившийся и ругнувшийся на «драчливого дуболома» Манфред наконец покинул его кабинет, так громко и быстро стуча каблуками по лестнице, что становилось понятно — он сейчас отнесет эту информацию еще куда-то. Куда-то. Королю.

Но сейчас это было вовсе не важно. Ребенок. Радослава ждала его ребенка! Где-то там, на другом краю земли его колючая и такая хрупкая без магии жена носила в чреве еще более хрупкое существо. Его ребенка.

Манфред даже не понимал, что именно он натворил своими словами. А Мейнгрим вспомнил, как смотрел на только что родившегося Матиаса. Он тогда сильно разозлил Еву, отказавшись взять его на руки. Ребенок казался ему чем-то, что еще только обретет свою ценность. Или не обретет, потому что будет похож на отца. Тут как повезет.

А потом Ева отправила его разыскать любовницу мужа с ребенком в общежитии найденных. И поговорить. О, Мейнгрим тогда прекрасно понял, что она хочет. И чего не хочет тоже. Она не хотела навредить ребенку, и боялась не сдержаться сама, поэтому просила брата.

А он боялся. Да, себе он мог признаться, что боялся услышать того, что Ева сказала дальше:

— Ты её узнаешь сразу. Волосы почти белые, а под платьем в вырез будто яблоки напиханы. Как можно ходить с таким грузом? Никогда не понимала.

И Мейнгрим понял тогда, о ком говорит сестра. Не мог не понять.

Мейнгрим с тяжелым сердцем шел тем вечером в общежитие. Он никак не мог придумать, как объяснить любимой и совершенно незнакомой женщине, что ей придется уехать с ним куда-то очень далеко. Дальше Зорина. В горы или в один из этих маленьких прибрежных городков, где мстительная Ева не станет их искать. Разве можно начинать отношения с такого предложения? А еще сын. Что, если он окажется похожим на Манфреда? Ева что-то говорила о том, что он ровесник Матиаса. Матиас всё еще не вызывал у своего дяди нежных чувств, и Мейнгрим заранее терзался и по этому поводу тоже.

А потом он вошел в эту крошечную комнату и оказался лицом к лицу с ней. В глубине души он надеялся, что, встретив её наконец по-настоящему, он поймет, какое это всё было наваждение, и вернется в реальный мир, где просто нужно устроить так, чтобы две женщины его глупого зятя не пересекались.