Книга Закоулки прошлого, страница 101 – Оксана Заугольная

– Я чувствую твой Голос, сестренка, – услышала она. – Ты жива, но раз этот проклятый замок не горит в огне Тильды и Маттиаса, значит, ты не можешь их позвать. А я могу.

И точно. Тотчас коже Тедди, там, где под платьем качался кулон, стало нестерпимо горячо. Тедди успела зажмуриться, когда хрусталь с оглушительным треском разломился прямо там, где висел осколок сердца Тильды. И дождем осыпался к ногам Тедди. Только от этой ударной волны осыпался и кокон вокруг сердца Матильды. Тедди бросилась вперед прыжком волейболистки, которой нужно было, чтобы мяч не коснулся пола, и плевать на сбитые локти.

Да, она не зря занималась волейболом. Она поймала. Трепещущее горячее сердце несколько мгновений светилось в ее руках и пропало.

Тедди осталась в абсолютной темноте.

Она снова потерялась во времени, но уже не хрустальная оболочка или темнота были тому виной. Она просто захлебнулась в чувствах и ощущениях. Боль от потерь и предательств, любовь к Димке, такая сильная, что она едва не задохнулась.

К Тильде и Маттиасу, хотя там примешивалось жгучее чувство обиды. А потом неожиданно почувствовала любовь к… себе. И увидела себя со стороны. Впервые не в зеркале, где Тедди себе категорически не нравилась. Раньше она не знала, почему у нее такая серенькая внешность, светлые пепельные волосы и острое личико со слишком крупным, даже острым носом, но после того, как ей стало известно о происхождении отца, все стало на свои места. Тедди пришлось смириться с тем, что она не такая красивая, как Матильда или Димка. Не щеголяет серой шерстью – уже чудесно. Но сейчас она видела себя совсем иначе.

Ее не самые густые серенькие волосы смотрелись чудесно, были легкими и словно светящимися, а цвет – разве не он был таким модным пепельным блондом? Золотистые веснушки, не рыжие, а именно золотистые, словно крошечные звездочки, совсем не портили ее щеки и нос, который пусть и выделялся на лице, но толстым или огромным не был. А еще Тедди никогда не замечала раньше, какие у нее красивые губы и какие длинные ресницы над огромными серо-карими глазами. Ведь ее все время отвлекал дурацкий нос!

И Тедди расплакалась. Такую, рыдающую на полу, закрывающую ладонями лицо, ее и нашел Димка. Он распахнул дверь, отчего темную комнату залил свет и множество осколков хрусталя засияли, как целые горы рассыпанных бриллиантов.

– Тедди! – Кажется, кто-то кричал что-то за его спиной, на лестнице толпились люди, но ему было все равно, как и ей. – Как ты?

– Я в порядке, – хрипло ответила Тедди, поднимаясь на ноги и вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Пойдем, Дим. Уходим отсюда.

– Уходим. – Димка схватил ее за руку. На мгновение его лицо скривилось в болезненной гримасе, и он добавил еле слышно: – Жаль только, что не нашли мамино сердце.

Тедди покачала головой и снова вытерла глаза.

– Нашли, Дим, – так же тихо ответила она и коснулась груди. – Оно тут.

Да, если бы ей не пришлось побывать летуньей, она бы вряд ли сейчас так четко уловила разницу. Но в ее груди снова билось два сердца. И то место, что осталось пустым, высосанным жутким чудовищем безлюдного каменного мира, теперь снова было занято сердцем. Это ее сердце безоглядно любило Димку и Тедди, оно было готово простить многих и любить весь мир.

– Уходим, – повторил Димка, стараясь не показать на лице радости. – Нам больше здесь нечего делать.