Книга Дочь Горгоны, страница 108 – Оксана Заугольная

Белые, крупные, словно варенные вкрутую яйца глаза повернулись на его голос.

– Ты прав, мальчик-сирена, – мягко ответила дева. – Думаю, сначала Александрос ходил с кем-то ещё. Он бил своим топором, а тот, другой, добивал. Но, полагаю, мало кому нравилось получать в качестве трофея безголовое тело. Александрос остался один. Потом он вернулся сюда. Сломленный, но не мёртвый внутри. И приют стал таким. Он по-прежнему ждёт пополнения коллекции и по-прежнему не убивает чудовищ сам.

Солунай помотала головой. Слишком много информации. Слишком! Что спросить? Сколько директору лет? Зачем ему коллекция? Почему Белая дева им всё рассказывает?

Но за неё всё решил Бануш.

– Он никогда не полюбит Солу… Кето, так? – спросил он, и Солунай вспыхнула. От стыда, боли и возмущения.

– Нет, – ответил сзади директор.

Он тяжело опирался на палку, но стоял. А они так увлеклись, что не слышали, как он вошёл. Может, кто-то из голов видел, но промолчал. Предатели!

– Прости, Солунай. Я убил ту, которую любил. И дева права по поводу своего проклятия. Это больно и страшно. Я не смог бы привыкнуть.

– Но… – Солунай обернулась к матери за поддержкой, и та кивнула, придавая ей решимости. – Но я так хочу. И вы обещали, что всё будет по-другому!

Директор кивнул.

– Я говорил, что всё будет по-другому! – торжественно произнёс он. – И я не солгал. Ты свободна, Солунай.

– Что? – Солунай показалось, что она упала в бурную горную реку. И ей холодно, а поток несёт и бьёт её о камни.

– Твоя мать просила дать возможность остаться в заповеднике, – пояснил директор, кивая на Мерпессу. – Васса станет Хозяйкой горы, она пробудет в приюте, пока не вырастет Доманег. Но все, кто может выдать себя за человека и держать в руках свою сущность, уходят отсюда. Ищут свой дом. Я не убиваю чудовищ, но и не держу их силой. Ты же можешь поселиться в башне, что стоит на скале над рекой. Времена неспокойные, мы не можем больше надеяться на болото. Нашему приюту нужна защита на границах.

«Нужна защита на границах, а не плохо управляемая горгона внутри», – додумала про себя Найка. Ей стало горько. Как же прав был Бануш! Лучше не будет, зря она надеялась на это. И как была права Белая дева.

– Кто это был… кого вы любили? – непослушными губами спросила она, чтобы не стоять столбом, молча глотая слёзы перед всеми этими головами, перед ним и перед Банушем. Одно счастье, что на ней очки! – Она здесь?..

Но директор покачал головой.

– Тебе не нужно это знать, – ответил он. – Иди, Солунай. И будь свободна.

Солунай пошла. Она прошла мимо директора, ступая, как деревянная кукла. Ни разу не обернулась, не попрощалась с мамой. Спустилась по лестнице. Тут её нагнал Бануш и крепко взял за руку. Рука у него была крепкая и горячая. Лучше всяких слов.

Но Бануш не был бы Банушем, если бы не открыл свой болтливый рот.

– Может, мне и впрямь с Жылдыс начать встречаться, – пробормотал он.

Солунай смутно понимала сейчас, о чём он говорит, но ей показалось, что стоит ответить. Хоть что-то, отличное от удара по голове. Серьёзно, её жизнь рушится, а он снова о себе!

– Мне кажется, Жылдыс достойна кого-то, кто её по-настоящему полюбит, – безжизненным голосом ответила она.

– Бла-бла-бла, – отозвался Бануш. – Чего тогда страдаешь по директору? Иди к Ырысу, ты ведь тоже достойна того, кто тебя любит. И я достоин. Поэтому почему бы и не Жылдыс. Ты ещё можешь этого Никиту прощупать на вопрос любви. Он мутный какой-то, но, может, они городские все такие?