Книга Спи, милый принц, страница 161 – Мэй

– Я?

– Айден попросил представлять твои интересы, ты был важен для него, стал его другом, колдовал с ним в связке, заменил брата. Ты был одиноким, но не просил ничьего покровительства.

И всё-таки нуждался в нём. Дэвиан не сказал, возможно, не подразумевал и попросту увидел в Николасе кого-то, похожего на самого себя. Но Николас не отрицал, что нуждался не в юридических услугах, а в том, кто был старше и мог показать пример, который Николас счёл бы достойным.

Но возможно, и самому Дэвиану хотелось большего, чем быть орудием. Хотелось чего-то более личного.

– Спасибо, – пробормотал Николас.

Надеясь, что одним словом передаст всю ту бурю чувств, бушевавшую внутри. Что Дэвиан поймёт невысказанное. И надеялся, что Дэвиан в нём не разочаруется.

Поднявшись, Дэвиан снова взял кочергу и поворошил угли камина, заставляя их разгореться ярче. Большие часы, стоявшие рядом, отсчитывали время до обеда, оставалось совсем немного.

– Айдена хотят женить на Фелиции Стэнхоуп, – неожиданно сказал Дэвиан.

Николас аж приподнялся на кресле, с него мигом слетела сонливость:

– В смысле?

– Среди советников ходят такие мысли, хотя никто официально не предложил. Насколько я знаю, Фелиция не знает об этих разговорах и вряд ли обрадуется.

– Айден тоже.

– Но их союз объединит Равенскортов и Стэнхоупов, их дети унаследуют трон, и на несколько поколений это положит конец разговорам о том, что Стэнхоупам стоит восстановить свою власть и вернуть корону. Таких разговоров мало, это измена… но отрицать их существование глупо.

– Ну пусть расскажут об этом Айдену или императрице, – фыркнул Николас. Вспомнил своенравную Фелицию. – Или самой Фелиции.

– Вряд ли предложение вызовет одобрение.

Вот теперь Дэвиан говорил как настоящий юрист. Но когда он оставил в покое огонь и повернулся к Николасу, в его интонациях не было ничего официального, и голос был тёплым и согревающим:

– Отложим всё хотя бы до завтра. Оставайтесь сегодня тут с Майлзом.

Гниль не была побочным эффектом.

Фраза крутилась в голове Айдена и никак не желала укладываться, как поднятая с пола пыль, кружащаяся и кружащаяся на ветру. Ворох листьев. Высохшая кровь, ржавыми хлопьями сыпавшая с неба и оседавшая на коже.

Отогнав от себя навязчивые образы, Айден не смог отмахнуться от главного.

Он сидел в Зале Имперского Совета, представлявшем собой большую гостиную с вытянутым столом. Стены были обшиты дубовыми панелями, высокие окна, обрамлённые портьерами, выходили во внутренний двор. Солнца сегодня не было, Кин-Кардин снова заволокло туманом, поэтому в Зале зажгли магические лампы. Они освещали книжные шкафы с документами, огромную карту империи во всю стену, вокруг висела россыпь гербов регионов.

Однажды комнату переименовали в Зал Победы, а художникам приказали изобразить на стенах фрески. Теперь Айден уже и не помнил, в честь какой победы, но всё быстро вернули обратно, оставив около двери недорисованную фреску с изображением кита. Видимо, решили, сойдёт за украшение, что-то вроде картины.

На столе расстелили карту Кин-Кардина, по углам придавленную пресс-папье. И вот уже не меньше двух часов несколько десятков советников отчаянно спорили о мерах против эпидемии. Никто не понял, как болезнь близ доков успела вырваться в другие кварталы, но город она охватывала настоящим пожаром, а утром пришёл доклад с кладбища Эвехарн, что у них закончилось место.