Книга Вор, страница 168 – Роннат

«Если смерть окажется слишком мучительной, люди не забудут этого. Если же я проявлю милость, то это посчитают слабостью. Помоги мне, Дву…»

Элезарет вздрогнула от ужаса. Низ живота заныл, спина взмокла от пота.

Двуликая.

Если рейна отдаст приказ убить бесценного, то что сделает с ней богиня?

– Элезарет, люди ждут, – шепнул Джарт.

Да, они ждут, что рейна казнит убийцу мужа, казнит причастного к похищению её сына – принца третьей ветви. Как жена и мать может поступить милосердно в этой ситуации? Только если она точно знает, что бесценный невиновен. Если у народа появится хоть малейшее сомнение, власть рейны Элезарет продержится недолго.

Она подняла руку и сделала указательным пальцем несколько круговых движений, будто вызывала маленький ураган. Палач кивнул и начал раздувать меха, чтобы пламя получилось жарким и взметнулось как можно выше.

– Это слишком быстро, тебе не кажется? – спросил Джарт. Он продолжил улыбаться, хотя глаза сузились от недовольства. Он предвкушал долгую, мучительную экзекуцию.

– Достаточно, – отрезала Элезарет.

Бесценный пытался вырваться. Будь у него возможность, он бы с радостью отгрыз себе руки и ноги, лишь бы оторваться от железного столба. Элезарет не видела его лица, и это немного радовало.

Вдруг на помост вышла группа отрицателей. Джарт ещё раз улыбнулся рейне и присоединился к ним. Они выстроились в линию, и их длинные тени вытянулись по доскам и закрыли Элезарет, будто перед ней выросла стена. Она успела заметить, как другие фигуры в белых плащах несли к костру какие-то серые свёртки, стянутые верёвками. Сначала она подумала, что это какое-то подношение или просто дополнительные поленья, но свёртки явно были слишком велики. И только когда пламя зашипело и стало черным, а в воздухе ещё сильнее запахло горелым мясом, рейна поняла, что отрицатели молились Двуликой, наблюдая за тем, как в огне сгорали тела послушниц и хранителей.

Ребёнок внутри шевельнулся, как будто испуганно. Элезарет, не в силах больше терпеть страх, сжала кольцо с чёрной жемчужиной – и внезапно ушла мыслями в спасительную пустоту тёмного дара.

Балла скрывалась от кары отрицателей дольше всех. Лабиринты храма она знала получше молитв, ведь его перестраивали, когда она была ещё девочкой и с другими послушницами лазила по всем закуткам. Она надёжно хранила в памяти потайные двери, ходы и подземные тоннели, но с каждым днём шансы на побег таяли. Надо было бежать при первой возможности, в обитель священной веры – в четвёртую ветвь. Зря Балла не послушала Софур: уж эта лиса заранее почуяла неладное. Да только Балла надеялась, что Стефан не допустит произвола. Теперь отец города был мёртв, а на его земле правили богохульники и душегубы. Сначала тайно, затем в открытую они заманивали служителей храма в свои ряды. Будь Балла моложе, она бы могла изобразить повиновение, но в старости каждая мысль отражалась в морщинах на лице, а душа противилась одному виду белых капюшонов. Из уважаемой старшей послушницы она превратилась в крысу, мечущуюся в грязных коридорах. Три недели ей удавалось скрываться, без сна и отдыха. Но постепенно тишина подземелий сменилась эхом шагов и разговоров, а на развилках замелькали отблески факелов. Когда припасы закончились, Балла осознала, что её время вышло.