Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 26 – Екатерина Ландер

Едва эти двое показались на пороге квартиры, слабенькая надежда, теплившаяся внутри меня, потухла окончательно.

— Почему ты уверена, что твоя сестра упала из окна? — скрывая усталость, проговорил суженый-ряженый.

Время подходило к восьми вечера. Через широкие окна в кухню заглядывали асфальтово-серые неуютные сумерки.

— Я не видела. Я сидела на кухне. А когда зашла в комнату, окно было распахнуто.

— И ты не заметила ничего подозрительного? Как она самостоятельно открывает дверь?

Голос шелестящий и ломкий, как старая бумага. И такой же сухой. Казенный.

— Нет. У нас замок заедает. Я бы услышала, как она уходит.

— Хорошо. Потом ты поняла, что сестры нет. Что ты сделала дальше?

— Я выглянула в окно, но… ничего не увидела там. Тогда я выбежала на улицу.

Повисла долгая пауза. Оперативник перестал писать и что-то соображал, уставившись в одну точку.

— Когда ты выходила, дверь была открыта или заперта изнутри на замок?

— Я не помню, — честно сказала я. Важно ли это теперь?

— Что вы имеете в виду? — насторожился папа.

Они с мамой во время разговора находились тут же, но в допросе не участвовали, даже не смотрели в мою сторону, замкнувшись в себе и своем горе. Без их внимания я чувствовала себя безнадежно потерянной и забытой.

Точно стена выросла — не пробить, не перескочить. Не докричаться.

Ряженый отложил бумаги:

— Я имею в виду, что если бы ребенок правда выпал из окна, то мы бы ее сейчас не искали.

При этих словах мама спрятала лицо в ладонях и беззвучно затряслась. Отец жестко посмотрел на полицейского.

— Пардоньте… не те выражения. Но. Логически ситуация вырисовывается такая: ваша старшая дочь пришла с работы, забыла закрыть дверь. Дети поссорились, и младшая, не дожидаясь сестры, отправилась на прогулку сама.

— Но вся ее обувь в коридоре, — запротестовал папа.

— В пылу обиды ребенок мог уйти и так, — подала голос инспектор по делам несовершеннолетних. Конский хвост подпрыгнул в такт движению головы. — «Назло маме уши застужу», знаете ли…

— Это какой-то бред. Почему тогда она говорит иначе?

Папа кивнул в мою сторону. Несмотря на раздраженный тон, я слышала в голосе отца облегчение. Если Василиса не выпала с балкона, у нас хотя бы есть шанс найти ее живой.

Но я была совершенно уверена, что сестра не выходила через дверь. И от жуткой, сверхъестественной уверенности холодели внутренности и становилось тяжело дышать.

— Потому что когда дети падают с верхних этажей, это смерть. Мгновенная, — отрезала инспекторша. — И мы не сидели бы сейчас здесь, а ехали в морг на опознание!

Мама коротко вздохнула и отчаянно взвыла. Папа, державший ее за плечи, точно тряпичную куклу, разжал руки и кинулся к шкафчику с лекарствами. Сильно запахло сердечными каплями.

Опер придвинул к маме табуретку. Мама бессильно опустилась. Когда папа подал ей стакан с водой, пальцы у нее дрожали.

— Что ты мне налил? Муть одна. — Она закашлялась и отпихнула стакан.

— Успокойтесь, мамочка. Найдем, — белозубо улыбнулся Ряженый.

Такому бы телекамеру или толпу зрителей, а не красоваться перед родителями пропавшей девочки. Вот гадина, а!

— Других ведь не нашли, — глухо произнесла я. На меня обернулись все присутствующие. Впервые за вечер. Опер опять помусолил усы, как мне показалось — с досадой. — Я видела ориентировки. Ведь их вы не нашли.