Книга Нитки, деньги, василиск, страница 71 – Саша Блик

Куча выглядела мягко говоря непрезентабельно. Несколько мешков порвались, и наружу высыпалось содержимое. Какие-то обёртки, очистки… Но вот глаза зацепились за кусок ткани, и я замерла. Один мешок оказался матерчатым, лежал отдельно и выглядел довольно чистым. Удача? Или нет? Потому что если внутри лежит какой-нибудь мерзкий мусор, то я даже после очистки десятком бытовых заклинаний это на себя не надену.

Подойдя ближе, осторожно ткнула носком ботинка и едва не отскочила, когда мешок шевельнулся.

Вздрогнув, я пригляделась повнимательнее. Нет, не показалось. Перехваченный бечёвкой мешок извивался, словно внутри него прятался кто-то живой…

Впрочем, почему «словно»? Как будто я ни разу не слышала историй о том, как нерадивые хозяева, устав от питомца, выбрасывали его на помойку. Очевидно, и жителям Фосса подобное было не чуждо.

— Твари, — прошипела я, хватаясь за узел на бечёвке. Можно было бы попросту рассечь мешок бытовым заклятьем, но во-первых мне было жалко ткань, а во-вторых, мог пострадать и находившийся внутри пушистик.

Кстати, я ни разу не встречала в Фоссе котов. С другой стороны, буквально полчаса назад я точно видела в темноте коридора силуэты крыс. Если есть крысы, то почему бы и не быть котам, верно?

— Тише, тише, потерпи, маленький, — приговаривала я ласково. — Ещё немножко. Я почти подцепила этот узел.

Зверь внутри замер и словно бы прислушивался к моим словам.

— Непросто тебе пришлось, да? — слабо улыбнулась я, ослабляя первый узелок. — Что поделаешь, некоторые люди настоящие сволочи. Сначала обещают любить, а потом находят себе новую женщину, а ты оказываешься больше не нужен. — Я всхлипнула. — Но ты не переживай. Я тебя не брошу, обещаю.

Второй узелок поддался, и я вцепилась пальцами в третий.

— Пойдёшь со мной. Выберемся отсюда… Когда придумаем, как.

Верёвка никак не хотела ослабляться, и я в панике огляделась в поисках чего-то острого. На удивление, подходящий предмет нашёлся довольно быстро. Какой-то ржавый и совершенно затупившийся нож. Подхватив его, я принялась пилить последний узел. Поддеть ножом верёвку было невозможно — слишком туго намотана.

— Станешь жить в моей лавке, ловить мышей. Я дам тебе имя. Как тебе Барсик? Хочешь быть Барсиком?

Наконец, верёвка поддалась, и я с облегчением принялась скручивать её с горлышка мешка. Не выдержала и рассмеялась от абсурдности ситуации. Сижу на свалке в одном белье, в обнимку со швейной машинкой, и разговариваю с котом в мешке. Прямо-таки обычный вечер вторника.

— Решено. Теперь ты Барсик, — объявила я, полностью освободив мешок от верёвки. И подбодрила пока ещё невидимого собеседника: — Ну же, покажись! Поверь, я очень люблю зверей. Особенно всяких ко…

Слова застряли в горле, и я так и не успела процитировать кота Матроскина. Потому что голова, высунувшаяся наружу, была вовсе не кошачьей. Нет, она была лысой, продолговатой, и больше всего на свете напоминала…

— Ящерка! — восхищённо выдохнула я. — Да какой же ты красивый!

Чёрные глазки уставились изумлённо. А я откровенно любовалась. И вытянутой мордочкой с чуть приплюснутой мордой. И гибким изящным телом, покрытым блестящей в тусклом свете чешуёй. И высоким гребнем, который этот красавчик настороженно топорщил, разглядывая меня.

Всегда любила ящериц и змей. Однажды, лет в десять, в местном серпентарии мне подарили кусочек кожи, сброшенной удавом. Вернувшись домой, я спрятала его в сундучок с сокровищами и хранила как зеницу ока. Доставала каждый день, чтобы полюбоваться, и прятала обратно, подальше от чужих глаз.