Книга Змеиный крест, страница 17 – Энни Вилкс

6. Алана

Сквозь сомкнутые веки красными искрами пробивался солнечный свет. Алана инстинктивно зажмурилась сильнее и попыталась перевернуться на бок, спина и ребра тут же отозвались разрывающей болью, она охнула и открыла глаза. Весь груз произошедшего навалился на нее одним махом, прибавившись к боли. Дневное солнце ослепляло.

Алана машинально схватилась рукой за змеиный крест и почувствовала знакомое приятное тепло и впившуюся в ладонь острую грань. Прикрыв глаза, она сделала несколько вдохов.

Изба была незнакомой. У окна стояла Вила и смотрела наружу.

Если бы спина не болела так сильно, Алана бы, наверно, бросилась к маме и обняла ее до хруста. Но вместо этого она лишь дернулась сесть и снова повалилась на подушки с глухим стоном.

Вила обернулась. Глубокие складки залегли у рта, вокруг глаз, между бровями. Уголки губ скорбно были опущены вниз, что придавало обычно счастливому лицу незнакомый вид скорбной театральной маски. Алана бы не удивилась, если бы в черных как смоль волосах заметила седые пряди, но растрепанные волосы были грязными, спутавшимися, но все еще темными.

Солнечный свет частично скрывал силуэт Вилы. Она обнимала себя руками, будто стараясь успокоиться.

— Мама?.. — спросила Алана как-то сразу обо всем, боясь назвать что-то конкретное.

— Ласа убили, — хрипло сказала Вила, поворачиваясь к окну. — Это были красные. С ними были шепчущие. Снова они. Почему они здесь? — Ее голос сорвался на всхлип. — Я не знаю, как они смогли попасть в поместье. Я спряталась в кладовой и выбралась, когда они ушли. Но как-то они узнали, что я была там, как, почему они не убили меня сразу? Мысли путаются… Вероятно, нас тоже убьют. Обеих. Меня точно. Тебя можно попробовать спасти: никто из них не знал, что ты была в имении вчера… И не знает. Я вытащила тебя после, очень тихо. Ты молодец. И амулет тебя скрыл.

— Нам нужно уезжать? — Алана постаралась собраться, отгоняя мысли о папе, переломанном, как Марек, выпотрошенном, как Вэл-старший. — Где Ева?

— Еву они забрали, чтобы я не убежала, — едва слышно ответила Вила, и Алана поняла, что истязало маму сильнее смерти папы. — Я пойду за ней сегодня, как только ты уедешь.

Алана не понимала, о чем она говорит. Она облизнула пересохшие губы и сказала:

— Я тебя не брошу. И Еву.

Вила подошла к кровати и села на краешек, положив дочери руку на лоб. Другой она протянула Алане стакан с водой. В глазах ее были мука и нежность, и сердце девушки защемило.

— Девочка моя, знаю, ты ужасно упрямая, — ласково сказала она, и голос звенел от непролитых слез. — Для тебя есть выход. Есть одно… Я не рассказывала тебе. Я согласилась быть глазами и ушами герцога Даора в Приюте Тайного знания.

Это звучало как бред.

— Что? Это же какой-то бред. Вы не могли нигде встретиться… — Алана осеклась. — Мама, ты бредишь?

— Нет, я не помню… — тихо прошептала Вила. — Не помню, почему он обратился ко мне, вот странно, верно? Действительно звучит как бред, но это было, клянусь… — ее глаза бегали, лоб нахмурился. — Не помню, Алана! Не помню! Но он послал мне запрос от имени директора Приюта Келлфера. Вот, смотри, я… я не сошла с ума.

Алана взяла у матери помятый и чуть влажный свиток. И действительно, в руках ее лежало приглашение к работе по контракту на десять лет в Приюте Тайного знания. У имени Вилы, жены Ласа, красовалась печать, которую так хотел хоть раз в жизни увидеть Вэл: сапфирово-синие ключ и пламя.