Книга Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь?, страница 90 – Энни Вилкс

И вдруг этот момент окрасился другим, ошеломляющим осознанием.

.

Солнечный свет омывал ее стройную фигуру, и лучи текли, завихряясь, вокруг него самого. Лекарь вдруг понял, что буквально видит эти переплетения, и что сияние проникает вглубь него, притягивая и привязывая его к Кьяре истинной, нерушимой связью эр-лливи, еще неокрепшей, лишь только зародившейся между двумя стремящимися друг к другу душами.

Разве мог Дэмин Лоани подумать, что подобное когда-либо произойдет с ним?!

«Вероятность встретить истинную пару так мала, что я бы не рассчитывал на нее всерьез, — говорил ему отец. — Она должна дополнять тебя, быть своеобразным отражением и компенсирующей твои недостатки деталью, усиливающей, но и кардинально меняющей твою жизнь. Я знаю лишь одного полудемона, выбравшего эр-лливи, и двоих людей, не давших связи открыться. — Он тогда замолчал, обдумывая слова, и когда произнес их, Дэмин понял, что отец предельно честен: — Я хочу, чтобы ты понимал, насколько это серьезно. У меня когда-то не хватило сил блокировать возникшую эр-лливи, и я убил женщину, которая могла быть мне парой, чтобы она не стала моим вечным ярмом. Только романтичный дурак пожалеет об этом. Поиск идеала — глупая затея, но если все же не повезет и встретишь — тысячу раз подумай, прежде чем дать ей развернуться. Она привязывает навеки. Никого нельзя любить вечно».

Никого нельзя любить вечно, ни к кому нельзя быть привязанным. У Дэмина было почти четыре сотни лет, чтобы обдумать это: отец погиб на бессмысленной дуэли, не дожив до сотого дня рождения сына.

Мысль о том, чтобы поступить с Кьярой так же, как отец со своей парой когда-то, обернулась в Дэмине яростью. Страх за жизнь девушки, еще не отпустивший лекаря до конца, счастье видеть ее живой, целой и свободной, сконцентрировались до одного сложно поддающегося анализу чувства правильности происходящего. Быть с ней всегда, всегда видеть ее улыбку, стать неразлучными и неразлучимыми ничем — ни внешними обстоятельствами, ни обидами, ни местью, — разве не это начертала судьба?

Даже непримиримая Кьяра смирится, когда поймет.

Дэмин знал: он мог прекратить становление эр-лливи, отгородившись от нее, мог оттолкнуть, предотвратить… Мог хотя бы замедлить, раз уж успел отследить процесс в самом начале. Мог сказать Кьяре.

Вместо этого лекарь разом распахнулся связи навстречу, питая эр-лливи своей силой — так губку наполняет вода. Переплетения вспыхнули и заискрились, крепчая, и сплошным полотном обхватили прижавшуюся к Дэмину Кьяру. Тут же отдача, словно цунами, ударила лекарю в грудь смесью чувств, и он покачнулся, на миг потеряв осознание реальности, сжавшейся для него до теплоты девушки в его руках — куска солнца и жара, самого ценного, что у него когда-либо было.

Кьяра подняла на Дэмина свои сияющие и почему-то пьяные глаза и тихо прошептала:

— Что происходит?

Дэмин не смог сразу ей ответить. Свет, льющийся из ее глаз, тепло ее открывшегося ему во всей своей легкости и чистоте сердца, эйфорическое переживание прикосновения ее кожи, биение ее здорового теперь и принадлежащего ему сердца — все это нахлынуло на него разом, уничтожая любые преграды, которые могло бы построить сознание. Подхватив любимую на руки, лекарь впился поцелуем в мягкие, податливые губы, ощущая колкие песчинки, и почувствовал, как пораженная его пылом Кьяра растворяется в ласке.