Книга И жили они долго и счастливо, страница 134 – Алёна Селютина

Василисе не требовалась прялка, потому что ею послужило само ночное светило. Она сжала в ладони пучок лунного света, отделяя его от общего потока, скрутила нить потоньше и привязала за краешек к веретену, накинула петлю, чтобы нить держалась. Лунный свет был мягким и прохладным, и работать с ним было легко. Василиса вытягивала свет, крутила нить, наматывала ее вокруг веретена, чувствуя, как гладко скользит она между пальцев. Ей хотелось петь, и она запела. Больше ее ничего не беспокоило и ничего не осталось, кроме ощущения тонкой нити в пальцах и легкости во всем теле. Она пела о тепле и о доме, о свече, что поставили на окно, дабы все вернулись к очагу, о том, что не должно быть боли, о спокойных добрых снах, уюте и покое. Руки наполнились силой, и живая, горячая благодарность устремилась в нить, но, уйдя глубоко в себя, Василиса не заметила этого.

К утру свет стал таять, и Василиса очнулась: она закончила. Поскорее отрезала нить, чтобы та не исчезла вместе с меркнущей луной. Голова немного кружилась. Василиса списала это на бессонную ночь. Но легкий объемный моток пряжи в руках вселил в нее небывалую уверенность.

Дальше было сложнее. На следующий вечер, едва дождавшись сумерек, Василиса села плести узор и поняла, что не знает, каким он должен быть. Она понимала, что хочет получить в итоге, но ничего не складывалось. «Потому что плетешь как для себя», – подсказал внутренний голос. Тогда она стала думать о том, кого хотела одарить. Пошло легче. Странно, правда, получалось. Плетение выходило жестким, неровным, топорщилось местами, напоминая сцепленные ветви терновника, но ведь именно таков и был тот, в благодарность кому она все это затеяла. И Василиса решила довериться интуиции.

– Бледная ты какая-то, – сказал ей Баюн в пятницу вечером. – Не заболела, часом? Не спишь, что ли?

Василиса постаралась улыбнуться бодрее. Она плела и переплетала, недовольная своей работой, а работать могла только по ночам, когда возвращалась сила, и спать получалось совсем недолго.

– Иди-ка к себе, – вздохнул Баюн, – да отдохни за выходные хорошо. Чтобы в понедельник была как огурчик. Полутруп мне тут не нужен: на Буяне такую кадровую политику не одобряют.

Василиса попрощалась, вышла из кабинета, задумалась о своем и в безлюдном коридоре шириною три метра столкнулась с Кощеем.

– Василиса, – поприветствовал он, придержав ее за локоть и не дав упасть.

Она смутилась и сделала шаг назад.

– Как рука? – тихо спросил Кощей.

– Уже зажила, – улыбнулась она, – мазь отлично помогла. Там еще много осталось, я совсем по чуть-чуть брала, я верну.

– Оставь себе, мало ли, – вздохнул Кощей и нахмурился. – Бледная ты какая-то. Не заболела?

Василиса хихикнула.

– Что смешного? – не понял он.

– Вы с Баюном мыслите одинаково, – пояснила Василиса. – Он меня вообще полутрупом назвал.

– Трупы и полутрупы не так выглядят, – буднично заметил Кощей, и она как-то сразу поняла, что он это серьезно и со знанием дела.

Стало не по себе.

– Что ж, раз все хорошо, то я пойду, – еще раз кивнул Кощей. – Береги себя.

И сделал шаг к кабинету.

– Постой! – воскликнула Василиса. – Я хотела спросить… Ты придешь на зимний солнцеворот?

Кощей застыл и с удивлением посмотрел на нее. Василиса опустила взгляд.

– Нет, – ответил он. – В это время я должен быть в Нави.