Книга И жили они долго и счастливо, страница 55 – Алёна Селютина

С Кощеем же у них установилось что-то вроде вооруженного нейтралитета. Он вел себя отстраненно вежливо. Не вспоминал о прошлом, не провоцировал ее, не наставлял, никак не комментировал ее многочисленные промахи. К середине второго месяца Василиса позволила себе начать задавать ему вопросы, на которые он неожиданно для нее стал давать ответы. И если бы ее не терзало чувство вины за то, что она вот так легко беседует со своим врагом, то, пожалуй, она могла бы получать от их разговоров удовольствие.

Разумеется, Василиса бы предпочла, чтобы его здесь не было. Тогда все бы было намного проще, и ей не пришлось бы каждый день спрашивать себя, вправе она простить его или нет. Первое было почти невозможно, второе обязывало предпринять меры и устранить Кощея из своей жизни. Поэтому она просто разрешила себе принять его присутствие рядом. В конце концов, она сама сказала, что у него нет власти над ней, а позволить прошлому отравлять ей и новую жизнь значило бы как раз обратное. «Настоящие светлые не позволяют себе дурных чувств и эмоций, – говорила ей когда-то Яга, – не питают себя ими, ибо так становятся темными». Василиса была светлой ведьмой и планировала такой оставаться.

К тому же Василиса все еще боялась Кощея. Да, Баюн ему доверял, и Лебедь одобрила это назначение, но и Яга в свое время сказала ей не слушать глупые домыслы, а в результате вышло так, как вышло.

– Номер сорок восемь. Амулет в виде клубка змей со вставкой из арабского оникса… Василиса, ты пишешь?

Василиса вздрогнула и подняла глаза.

– Пишу.

– Мне бы хотелось сегодня закончить эту работу.

– Все двести девятнадцать предметов? – в ужасе округлила глаза она.

– Именно, – безмятежно отозвался Кощей, – а зачем затягивать? Тем более, на выходных меня здесь не будет, а на следующей неделе я вряд ли смогу найти свободное время. – И он в сотый раз за вечер потер запястье. – Но если ты устала, я могу сделать все сам. Иди.

– Нет. – Василиса выпрямилась, тряхнула головой. – Это и моя работа тоже.

Кощей пожал плечами:

– Что ж, каждый вправе сам испортить себе жизнь. Отдохни, я поднимусь, раздобуду чая. Тебе взять?

В подвале было сыро и прохладно, и, если честно, Василиса давно продрогла, да и в горле пересохло. Но чтобы Кощей носил ей чай – это уже было слишком.

– Я схожу с тобой, – ответила она.

Не только чай, но и чайник в архиве можно было найти в нескольких местах, но после окончания рабочего дня доступным из них оставался только читальный зал. За окном разыгралась непогода, дул сильный ветер, где-то была незакрыта форточка, и его шум и свист эхом разносились по пустым коридорам. В читальном зале царил сумрак, но фонари за окнами давали достаточно света, и Василиса не стала включать лампы. Она щелкнула кнопку чайника, открыла верхний ящик стола, где Варвара хранила сладости, и нашла там коробку с печеньем. Задумалась, стоит ли предложить печенье Кощею и насколько уместным это будет, обернулась к нему. Кощей стоял в рамке панорамного окна, спрятав руки в карманы брюк, и смотрел, как в темноте склоняются на ветру подсвеченные фонарями ветви берез. Темный профиль резко выделялся на фоне шторма, и Василисе вдруг подумалось – отчего-то тоскливо, а не злорадно, – что он тут не к месту. Будто могло быть во всех мирах место, где Кощей пришелся бы кстати.