Книга Ярослава и Грач, страница 47 – Алёна Селютина

— Проветрить бы здесь, — раздался голос над головой. — Надо их в чувство приводить. Вот же… молодые ж совсем девчонки. Жаль, что в этом мире не сажают на кол. Я б того, кто это организовал…

Голос отца отрезвил лучше свежего воздуха. Яра представила, что будет дальше. Их всех поставят к стеночке, будут разворачивать по очереди лицом вперед, и отец конечно же ее увидит. Или кто-то из его воробьев. И еще неизвестно, что хуже.

— Да я бы сам, — ответил отцу ее любимый баритон с хрипотцой. — Блин, они ж по возрасту как Ярка.

Гриша.

Гриша! Туда, к нему, в безопасность…

И Яра перекатилась с живота на спину.

— Девушка, а вам что, особое приглашение надо… — начал Сокол, но осекся, разглядев лицо.

— Привет, пап. Гриша, — постаралась улыбнуться Яра и сама почувствовала, насколько жалко это вышло. — А можно мне на свежий воздух досрочно? А то что-то мутит.

Эффект от дурман-травы Яра все-таки прочувствовала в полной мере, ибо надышалась она знатно. Стоило оказаться в безопасности и наконец расслабиться, как ее накрыла эйфория, которая держалась почти сутки. А вот потом началась ломка, и это было ужасно. Днем ее выхаживала мама, а по вечерам приезжал Григорий, всю ночь держал за руку и менял мокрое полотенце на голове или укутывал в одеяло, а ее бросало то в жар, то в холод, тошнило, она никак не могла напиться, малейший свет вызывал страшную боль в глазах, мышцы без конца сводило судорогой, в голове ритмично бил набат, и от каждого удара она разлеталась на части, и все внутри требовало вдохнуть сладковатый аромат и прекратить эту пытку. И, кажется, она то ластилась к Грише, умоляя помочь, то кляла, заявляя, что ему доставляет удовольствие смотреть, как она мучается, и что она ненавидит его. Отец раздобыл для нее какой-то абсорбент магического толка, настоящее пойло, от него рвало и было еще хуже, но он сказал, что это ей только кажется, что нужно не допустить привыкания. И Яра послушно пила в те моменты, когда у нее получалось вспомнить, что стать наркоманкой никак не входило в ее жизненные планы. А потом спустя вечность, хотя прошло всего двое суток, отец принес ей что-то алое в маленьком стеклянном флакончике с темными стенками, и когда ее наконец отпустило, он начал орать. И орал с час, пока не охрип, и мама не пыталась его остановить, и Яра только радовалась, что Григория в тот момент рядом нет и он этого не видит и не слышит. Думать связано все еще было тяжело, и она никак не могла понять, что сделала не так. Она же не знала. А потом ее наконец отпустили домой, и Гриша забрал ее от родителей и молчал всю дорогу.

— Ладно, — сказала Яра, когда они переступили порог их квартиры. — Давай, ругай, кричи.

— Насколько я знаю, Сокол уже сделал это за меня, — мрачно ответил Григорий, ставя на пол спортивную сумку с ее вещами.

— Тогда хотя бы объясни мне, в чем я виновата, — твердо попросила она. — Я ведь не знала, что там. Я просто хотела потанцевать.

— Виновата? — переспросил он. — Яра, мы испугались за тебя. Сокол до сих пор отойти не может, а твоя мать по ночам пила сердечные капли.

— Испугались… — повторила Яра.

Такое простое объяснение почему-то не приходило ей в голову. Ведь она так и не смогла рассказать ни отцу, ни маме про то, что едва не случилось.

— Зачем ты вообще туда пошла? — спросил Григорий.