Книга Ярослава и Грач, страница 99 – Алёна Селютина

Это было весело и совсем чуть-чуть страшно.

Это было здорово.

Но через минуту Гриша, как и обещал, отстранился и стал поправлять на ней рубаху, косынку и сарафан.

Уф, теперь надо было надеяться, что ее не выдадут опухшие губы да горящий взгляд.

— Пошли сегодня спать на сеновал, — предложила Яра.

Замерла, ожидая ответ.

— А пошли! — усмехнулся Грач. — Только вот про спать не обещаю.

Яра поспешно и отрывисто еще раз поцеловала его в губы, и, собрав в кулак всю имеющуюся силу воли, выскочила из кладовой, чтобы снова окунуться в бурную предпраздничную деятельность.

Женщины на кухне пели, готовя. Некоторые песни Яра помнила с детства: мама тоже до сих пор пела за домашними делами. И это сближало и объединяло, они не просто работали бок о бок, они работали сообща, и с песней работа спорилась, и время текло быстрее. И все действовали складно и ладно, и Яра чувствовала себя винтиком в большом хорошо отлаженном механизме, и ей это нравилось, потому что она знала свою роль здесь и не была одинока.

Здесь, в Тридевятом, Яра всегда чувствовала себя комфортно. Здесь она была в безопасности среди людей, которые о ней заботились, которые ее любили. Рядом с родителями, с братьями, с семьей Светозара. Все они были очень разными, в некоторых моментах настолько, что сложно было признать в них близких родственников, но все они принимали друг друга вместе с этими различиями и не вменяли их друг другу в вину. Никто из них не был идеален и у каждого по отдельности были десятки проблем, но когда они собирались, им как-то удавалось забыть об этом и просто наслаждаться тем, что они вместе.

Они были единым целым и отлично дополняли друг друга. Они были семьей.

Иногда Яра кидала взгляд на мать. Та выглядела счастливой и спокойной. Морщинки вокруг глаз разбегались лучиками, освещая лицо. То и дело к ней подбегал кто-нибудь из внуков, и она улыбалась и потихоньку давала что-нибудь со стола, пока Несмеяна не видит. Из-под косынки выбилась прядь, побеленная сединой. Седеть мать начала с полгода назад, но краситься отказалась.

— Каждый возраст хорош. Не стану молодиться, — хмыкнула она.

По мнению Яры ее мать могла дать фору многим молодым, и ей показалось, что за этим «нет» скрывается что-то большое. И в какой-то момент она решилась и спросила.

— Твой отец тоже не молодеет, — вздохнула мама. — Знаешь, мы ведь не надеялись встретить старость вместе. А это здорово — дряхлеть рука об руку, одновременно. Так что все к лучшему.

Яра приняла этот ответ, хотя он и опечалил ее. Хотелось, чтобы родители оставались вечно молодыми. Как на фотографиях, на которых ей был годик, и два. После отец резко постарел…

А потом пришел момент, когда стол был накрыт, и все уселись за него, и начался настоящий пир. И были разговоры, и смех, и тосты, и каждый за столом был к месту. И так здорово было шутить и смеяться вместе со всеми. Братья беззлобно подтрунивали друг над другом. Дети поели и убежали, остались взрослые. Борислав схватился за гусли — он отменно играл, — и снова музыка, и снова песни. И пошли байки, не всегда приличные.

— Айда купаться! — воскликнул Борислав, когда все окончательно наелись.

И все согласились, и ринулись к реке. Кричали бегущие впереди малыши, Несмеяна рассеянно улыбалась, неся на руках своего младшего ребенка, маленькую годовалую Любаву. Яра видела, как подошел к ней Светозар, приобнял за плечи, спросил что-то. Несмеяна улыбнулась шире и осмысленней, покачала головой. Он кивнул и вернулся к отцу, рядом с которым шагали братья и Гриша.