Книга О детях Кощеевых, страница 119 – Алёна Селютина

Вообще-то, следовало обидеться. Разозлиться. Заявить, что это не его дело и ничего он ему не расскажет. Но после всего, чем поделился с ним брат, сделать так значило бы отвернуться от него. Да и спрашивал Клим на самом деле вовсе не про Злату.

Яков опять лег на пол и снова уставился в потолок.

– Наверное, понравилось, – наконец ответил он и тут же ощутил, как зарделся. Ну и к черту. – А жалею ли… Еще не понял.

– Не жалей. Не стоит оно того.

– А как думаешь, женщине стоит? – спросил Яша. – Вот ты когда с Грушей… Думал о ее муже?

Клим перевел на него задумчивый взгляд.

– Да нет, – поразмыслив, ответил он. – Чего бы он мне сдался?

– Но она ведь с ним… до тебя…

– Так он ее мужем был. А нынче ему, мертвому, и вовсе без разницы. И с нами в постели он третьим не лежал.

– А если бы Ксеня… ну… до свадьбы…

Клим глухо рыкнул.

– Не надо так, не такая она.

– И всё же, а если бы…

– Думал бы, конечно, – тихо сознался брат, а потом недовольно резанул ладонью по воздуху. – Да ну тебя! Чушь порешь! Не стала бы она просто так… Это ж даже представить немыслимо! Вот Проська бы стала?

– Нет, – не задумываясь, ответил Яков.

– То-то. А коли бы стала, значит, обманул кто или обидел, а тогда уж жалеть надо да ироду этому по морде…

– Ты что, до сих пор в нее влюблен? – вдруг понял Яков.

Клим тяжело вздохнул и отвел взгляд.

– Не знаю, – ответил он. – Я по осени ее сестру спрашивал, вроде счастлива она там с мужем. А так не видел же больше ни разу. Не знаю.

Они оба замолчали, размышляя каждый о своем. Сначала Яков думал, что все-таки надо у дядьки Тихомира спросить, как оно с силами бывает и почему ведун их потерять может. А потом среди этих мыслей пробилась другая и захватила его внимание. А что, если Злату тоже кто-то обманул? Обидел?.. Неспроста же она себя заколдовала, да еще и так страшно. И что тогда должна чувствовать? И как этот кто-то посмел… ее… Клим прав, тут надо найти и в морду! Прямо сейчас пойти! Но ведь чтобы пойти, сначала надо выяснить, кто это был. А для этого нужно поговорить со Златой. И, наверное, лучше перед этим протрезветь…

Мысли путались, мешались. Клим встал, дошел до окна, распахнул створки, и Яша ощутил, как лица коснулся свежий, прохладный воздух. Вдохнул его жадно. Клим вернулся на кровать. Они лежали и молчали. И в этой тишине в какой-то момент им обоим показалось, что они снова дома. Проблемы никуда не делись, но переживать их в родных стенах и не в одиночку явно было проще, и показалось, что всё еще можно наладить.

Как-нибудь всё да наладится…

Как-нибудь…

Говорят, остановка сердца – это страшно больно. Лгут. Больно – это когда два года спустя сердце снова начинает биться и ощущать и выясняется, что ты всё еще падаешь в темноту, как и в тот страшный миг, из которого пыталась спастись, только в этот раз знаешь, что прекратить падение не выйдет.

За три дня Злата спалила все свечи, что у нее были, и ни разу не открыла шторы. Она пряталась от мира, мечтая спрятаться от себя. Учиться чувствовать заново оказалось невероятно болезненным занятием, и делать это в темноте представлялось единственным способом сохранить рассудок. Хоровод обрушившихся на нее эмоций больше всего напоминал оголенный провод под напряжением. Провод мотало, будто при шторме, а ей оставалось лишь уклоняться или терпеть, если уклониться не выходило.