Онлайн книга «О детях Кощеевых»
|
– От кого… – начал было Демьян, но тут же понял, насколько глуп этот вопрос. Агата попарила кого-то в баньке и никогда не скажет ему, кто это был. Может быть, потому, что это не имеет для нее значения. Может быть, потому, что только для нее и имеет. Сестра улыбнулась. Опустила голову, перевела взгляд на свой живот. – Но проклятье… «Нашу мать оно не остановило. И я рада этому. Рада, что я есть. И это девочка». «Но она будет одна. Как ты…» «Разве я одна?» Демьян в очередной раз осекся и больше ничего не спросил. Что ж, зато он хотя бы будет знать, что тут нет его вины. Он не успел предупредить того, кто и не нуждался в предупреждениях. Для Агаты, выбравшей путь лесной ведьмы, не существовало потребности в постоянном мужчине, и, если уж совсем начистоту, он уже давно не мог точно сказать, что именно ею движет. Почему она не подумала, что может зачать мальчика или что ее дочь может захотеть иной жизни? Однако читать сестре нотации явно было поздно и глупо. Он снова потянулся к ее малышу, снова позволил его ощущениям наполнить себя. И успокоился, ибо в этот краткий момент, как и малыш в утробе его сестры, еще не знал, что такое волнение. Что движет женщиной, мечтающей о ребенке? Девять месяцев носить его в себе, рожать через боль, потом нянчить и заботиться, не спать ночами, дуть на разбитые коленки, страшиться всей той несправедливости, что с ним случится, плакать над его слезами и точно знать, что так будет до конца. Почему он запомнил тот единственный раз, когда Юля в порыве откровенности рассказала, как сильно желает стать матерью? Может быть, оттого, как светились ее глаза в тот момент? В голову к Юле Демьян бы никогда не полез. Но прямо сейчас перед ним сидела Агата, которая никогда особо от него не закрывалась. И он легко-легко коснулся ее сознания, просто желая понять… * * * В заставленном до отказа небольшом кабинете с трудом могли развернуться два человека. Несменными стражами восьми квадратных метров пространства возвышались два длинных, забитых под завязку стеллажа. Кокошники, туфли, ленты, венки, веера, вуали, грим, полотна в рулонах, неподписанные коробки, аптечка… Между стеллажами втиснулся стол, на котором громоздились журналы, планы и рабочие тетради, исписанные набросками постановок, идеями номеров и схемами перестроений. У стола стояли старенький обшарпанный венский стул и потрепанный жизнью пуфик. Стены были увешаны афишами и грамотами. Юля проверила воду в чайнике, щелкнула переключатель, мимоходом бросила взгляд на притаившуюся среди завалов на стеллаже микроволновую печь, в тысячный раз подумала, что ее нужно помыть, потом по привычке прошлась взглядом по грамотам. Она смотрела на них каждый раз, когда чувствовала, что готова сдаться и отступить. Это были победы. Ее и ее детей. Победы, которые заставляли Юлю идти дальше через не хочу. Смогла один раз – сможешь во второй. Нельзя дать надежду и подвести. Ее дети в нее верили. – Нет, ну ты представляешь! – Марина, второй хореограф их коллектива и по совместительству ее подруга, вошла в подсобку, выдохнула и упала на пуфик. – Я сейчас говорила с мамой Тани Волковой. Они очень нами недовольны. – Недовольны? – Юля крутанулась на стуле. – Ага. Они надеялись, что мы поставим Таню в первый ряд в новогоднем танце, потому что она крайне артистичная девочка и ей нужно дать проявить себя. |