Книга О детях Кощеевых, страница 327 – Алёна Селютина

– Потихоньку, – отозвался Клим. – Рад тебя видеть. Ты надолго вылез из своей берлоги?

Яков улыбнулся. Берлогой Клим называл его мастерскую. Восемь лет назад Яков наконец-то обзавелся таковой и нашел в ней спасение от суеты окружающего мира. Там он мог позволить себе ни на что не отвлекаться и думать только о работе. И немного о Злате, карандашный портрет которой висел над его столом. Втайне Яша очень гордился тем, что помещение под мастерскую он купил на собственные деньги, вырученные от продажи прав на производство по нескольким своим патентам.

То, что царило в мастерской, Злата называла творческим беспорядком. Яков с ней не соглашался: всё лежало на своих местах, но разрешить их спор было некому – кроме нее, Яша никого больше туда не пускал. В святая святых Клим побывал всего один раз, тогда же споткнулся о ящик с запчастями, обозвал его мусором и навсегда потерял эту привилегию.

Если Яков царствовал в мастерской, то Злата в полной мере распоряжалась их домом. Он не сопротивлялся, ее подход ему нравился. Его друзья и коллеги, приходящие порой к ним в гости, частенько замирали перед выставкой Яшиных рисунков, в которую Злата превратила стены квартиры. А сам Яков больше всего ценил ее портрет, нарисованный далеким летним днем в березовом парке при Конторе и ныне стоящий на каминной полке рядом с фотографиями их родных. Денно и нощно его охранял маленький механический щенок. В спальне у них жил волшебный фонарь, и Злата любила включать его по вечерам.

Якову нравилась его жизнь. Он складывал ее по кирпичику, и каждый кирпичик был ценен и незаменим. Каждый день Яша благодарил богов за простую истину, открывшуюся ему пятнадцать лет назад в тронном зале Кощеева замка: человеку для счастья мало только работы, или только любви, или только друзей. Много лет назад его преподаватель посоветовал ему расставить приоритеты. Послушайся Яша его тогда, и лишился бы Златы, проснулся бы однажды и понял: в зачетке одни пятерки, но теперь они, а не он определяют его путь и больше не дарят радости. Да, приоритеты важны, но куда важнее оказалось соблюсти баланс. Разумеется, это не было так просто, как могло прозвучать на словах, но точно того стоило. И как смешно нынче Яше было вспоминать, что он расстраивался из-за какой-то четверки. Жизнь оказалась куда многограннее, чем система баллов в университете. А Злата верила в него, когда он сам в себя не верил, и в ее глазах любая его ошибка превращалась всего лишь в ступеньку к цели. Она наложила заговор на его кружку, и та сама собой наполнялась горячим чаем, стоило сделать последний глоток и поставить ее на стол. А еще она до сих пор исправно делала ему массаж по вечерам… Но эта их традиция была слишком интимной, чтобы вспоминать о ней на людях.

Злата как была, так и осталась для него ярким, согревающим пламенем, и Яков за все эти годы ни разу не подумал о том, что мог бы чем-то его заменить.

Сама же Злата часто говорила, что без мужа давно бы превратилась в нечто злое, холодное и расчетливое, а он заставляет ее раз за разом вспоминать, какой она хочет и может быть, и верить, что она способна на это, и, выходит, ему обязаны все три мира.

– Не то чтобы я вылез сильно надолго, – наконец ответил брату Яков, поймав себя на том, что задумался. – Появилась одна идея, я сумел протолкнуть ее на Буяне, выбил грант, и теперь у меня есть возможность над ней поработать… И знаешь, если всё выйдет, мы с тобой наконец сможем сделать нашему отцу стоящий подарок.