Книга Заслуженная пышка для генерала дракона, страница 65 – Кристина Юраш

И в этот момент — я почувствовала.

Не страх.

Не боль.

Не вину.

А — тепло.

Глубокое. Настоящее. Живое.

Тепло его рук.

Тепло его груди.

Тепло его души.

Тепло — которое шло от него — ко мне.

И впервые за долгое время — я почувствовала себя… защищённой.

Не как тётя Оля. Не как хендлер. Не как командир. А — как женщина.

Хрупкая. Уставшая. Пугливая.

Которую можно обнять.

Которую можно утешить.

Которую можно… полюбить.

Я закрыла глаза. И позволила себе расслабиться. Позволила себе быть слабой. Позволила себе чувствовать — его руки, его тепло, его силу.

И впервые — я не боялась высоты. Потому что я была в его объятиях.

И это было — выше всех гор. Глубже всех пропастей. Красивее всех звёзд.

— Всё будет хорошо, — прошептал он мне на ухо, и его голос вибрировал в моей груди. — Я найду её. Живой. Найду. И если кто-то осмелился её тронуть — я разорву этого человека на куски. Обещаю. Сейчас мы успокаиваемся. И прикидываем масштабы поисков. Боги с ней, с той выставкой! Главное — найти ребенка!

Это было — клятвой.

Клятвой дракона.

Клятвой мужчины.

Клятвой… того, кто как будто на мгновенье стал… моим.

Я вздохнула.

Глубоко.

Спокойно.

Как будто впервые за много лет.

И прижалась к нему ещё ближе. Ещё чуть-чуть. Мне нужны были силы. Сейчас я выдохну, успокоюсь и снова превращусь в дерзкую тетю Олю. А пока я маленькая Олечка, которой очень-очень плохо…

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как слёзы наконец-то утихают. — Спасибо… за… всё…

Марон не ответил.

Он просто прижал меня ещё крепче.

И в этот момент я услышала голосок.

— О! Я успела! Я боялась, что вы уехали без меня! — раздался весёлый, задорный, невероятно знакомый голос.

Я вскочила, как ужаленная. Марон вскочил за мной.

Мы обернулись.

Из-за угла трактира, а точнее из глухих зарослей, поправляя юбку и весело улыбаясь, шла… Мэричка.

— Я в кустики ходила! — радостно сообщила она, подбегая к нам. — Очень хотелось! Пришлось далеко отойти! Я же приличная девушка! Не могла же я… тут!

Она остановилась, оглядела нас — меня с красными глазами и мокрыми щеками, генерала с лицом, перекошенным от ярости и облегчения, девочек, выглядывающих из кареты с широко раскрытыми глазами — и растерянно, совершенно невинным голосом спросила:

— …А что случилось?

Я бросилась к ней.

Схватила её в охапку.

Прижала к себе так крепко, что почти задушила.

— НИКОГДА! — завыла я, целуя её в волосы, в лоб, в щёки. — НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ УХОДИ БЕЗ МЕНЯ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА! Я ТЕБЯ УМОЛЯЮ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!

— Ой, тёть Оль, ты меня задушишь! — захихикала Мэри, отбиваясь от моих объятий. — Я же просто в кустики! Я же вернулась! Всё хорошо!

Я отпустила её. Схватила за хрупкие плечи. Посмотрела в глаза.

— Ты… ты… — я не могла найти слов. — Ты… дура! Прекрасная, маленькая, ужасная дура! Которая однажды доведет меня до инфаркта Миокрадовича! Ты понимаешь, что я чуть не…

И я расплакалась — снова.

От облегчения. От счастья. От любви.

Марон подошёл ко мне. Положил руку мне на плечо.

Тёплую. Твёрдую. Настоящую. Словно этой рукой он пытался сказать: «Видишь, всё хорошо!».

— Всё хорошо, — прошептал он, понимая, что я не верю своему счастью. — Она здесь. Она целая. Она живая.

Он посмотрел на Мэри, и его брови нахмурились.

— И в следующий раз пойдёшь в кустики — со мной. Обещаешь? — произнёс генерал.