Книга Заслуженная пышка для генерала дракона, страница 69 – Кристина Юраш

Я почувствовала, как внутри меня разливается спокойствие. Я прижалась к Марону ещё ближе, его тепло было таким приятным и уютным. Я закрыла глаза, наслаждаясь моментом, когда мир вокруг нас казался таким простым и понятным.

И вдруг всё изменилось. Карета остановилась так резко, что я чуть не упала. Она врезалась в стену, как будто кто-то намеренно остановил её. Я услышала, как снаружи раздался грохот, и почувствовала, как карета начала дрожать.

— Что это? — прошептала я, открывая глаза.

Мэричка нахмурилась, её лицо стало серьёзным.

— Не знаю, — ответила она, сжимая кулаки. — Но это не к добру.

— ВСЕМ ВЫЙТИ ИЗ КАРЕТЫ! — раздался хриплый, неприятный голос, словно его владелец сильно злоупотреблял. — БЫСТРО! РУКИ ВВЕРХ! НОГИ ВНИЗ! И НИКАКИХ ФОКУСОВ!

Я открыла глаза и выглянула в окно. То, что я увидела, заставило моё сердце сжаться. Трое мужчин стояли у дороги, одетые в рваные шубы и меховые шапки, надвинутые на глаза. В их руках блестели топоры, ножи, а в глазах светилась холодная жестокость, как у голодных волков. Один из них, самый высокий, с жёлтыми зубами, улыбался, демонстрируя свои гнилые зубы.

— О, какие крали! — прохрипел он, тыча пальцем в нашу карету. — Ля, че сверкает! Цацки, поди?! Давайте-ка, красавицы, вылезайте! Погреемся вместе! А потом — поделимся! И деньгами, и вами!

Он схватил за руку Мэричку, которая сидела с краю, и её пронзительный визг разорвал тишину. Этот звук был не просто испуганным — он был животным, как будто её снова тронули те самые руки, те самые грязные, похотливые, убийственные руки, которые она пыталась забыть.

Мой сердце — разорвалось.

Марон двинулся.

Двинулся — как тень, как смерть, как дракон, разбуженный криком детёныша.

Он выхватил Мэричку из грязных рук — не бросил мне.

Вложил. Нежно. Крепко. Как драгоценность.

— Мне тоже очень приятно познакомиться! — послышался его голос. Тихий. Ледяной. Смертельный. — Особенно с главной кралей.

Он вышел из кареты.

Медленно.

Спокойно.

Как тень, сошедшая с горы.

Но в его голосе я слышала смерть.

Я не успела ничего понять — как он захлопнул дверцу.

И тут — дикой, надрывный крик.

Не один.

Три.

Сначала — визг боли.

Потом — хрип ужаса.

Потом — тишина.

Глубокая. Мёртвая. Как гроб.

Мэри плакала, вжимаясь в меня, как раненый зверёк. Её тело дрожало, глаза были пустыми, но она не кричала. Этот безмолвный ужас был страшнее всего. Я обняла её крепко, нежно, как мать, пытаясь защитить от всего несправедливого мира.

— Шторки задерните, — мягко произнёс Марон, приоткрывая дверцу на сантиметр. Его глаза не смотрели на нас. Они были устремлены внутрь себя, в ту боль, которую только что выпустила наружу Мэри.

Я поспешила задернуть шторы, но звуки, доносящиеся снаружи, не могли быть заглушены. Хруст костей, сдавленный стон, тяжёлое дыхание — всё это смешалось с тишиной, создавая ощущение нереальности происходящего.

— И вам хорошего вечера, — произнёс Марон, забираясь обратно в карету. Его голос был спокойным, вежливым, как будто он только что не убивал, а пил чай с гостями. — Очень приятно было с вами поговорить, дамы.

Я выглянула в окно.

Снег был покрыт кровью.

Много крови.

Она заливала снег, растекалась, парилась на морозе.

Снег больше не был белым — он стал розовым, алым, живым.

И среди этого кровавого хаоса лежал чей-то сапог, брошенный, как памятник, напоминание о том, что произошло.