Книга Бывшая генерала дракона, страница 17 – Кристина Юраш

Я все так же куталась в шаль, пытаясь побороть боль, сдавливающую сердце. Я гладила еще плоский живот, согревала его своим теплом, словно успокаивая. Я еще не знала, кто там. Мальчик или девочка. Но уже любила его всем сердцем.

Вещи были собраны, а я смотрела на спящего возлюбленного, заламывая пальцы.

Я уже достаточно выучила правила нового мира, чтобы понимать. Ситуация ничем хорошим не закончится. И говорить ему о беременности не стоит.

У многих аристократов были внебрачные дети. Но всех их ждала незавидная судьба. Чаще всего ненужного ребенка увозили в какой-нибудь приют. И он умирал в первую зиму под дырявым одеялом, надрывно кашляя.

Если вдруг отец признавал ребенка, он и его родственники были вправе отобрать кроху у матери. Или оставить мать нянькой при малыше до поры до времени, пока он еще несмышленый. Как только малыш начинал что-то понимать, его мать попросту вышвыривали на улицу. Кроху представляли, как племянника или племянницу, ребенка бедных, но родовитых, дальних родственников, которые трагически погибли совсем недавно.

И матери оставалось припадать к стеклу, чтобы увидеть карету, в которой везут ее ребенка. Или маячить в конце улицы, чтобы краем глаза увидеть свое дитя.

Но и здесь была заковырка. Если его отец женился и у него появились законные наследники, то приемный ребенок “родственников” претендовать ни на что не мог.

Если мать отказывалась от приюта и цеплялась за ребенка, то оказывалась на улице вместе с малышом. На работу ее никто не брал. Кому охота связываться с девицей, чей живот на нос налазит? Работница из нее так себе. Девушки с сомнительной репутацией никогда не смогут стать прислугой в уважаемой семье, поэтому частенько умирали от голода и холода в прачечных или на промозглых улицах.

Я никогда не забуду, как в тот день, когда я навсегда покинула чужой дом, к дверце нашей кареты припала нищенка в лохмотьях. Ее грязная, покрытая язвами рука тянулась к нам. Второй рукой она прижимала к себе ребенка, завернутого в лохмотья. Ребенок молчал. И мне хотелось верить, что он просто спит.

— Господин, госпожа… — лепетала она скороговоркой. — Маркиз под юбку залез, а потом на улицу вышвырнул. Смилуйтесь над моей судьбой… Подайте грошик…

Я помню, как обнимала себя за плечи, боясь такой судьбы. Пожалуй, это и стало причиной моего решения уйти, сохранив тайну.

Конечно, отец мог жениться на матери ребенка, но я своими глазами видела письмо, и понимала, что этого никогда не случится.

Чувство тревоги заставило меня отойти от окна и подойти к двери. Беззвучно я открыла ее, выходя в гостиную. Если уж мне не спится на жестком матрасе, то каково бедному Вэндэлу.

Открыв дверь, я увидела, что его комната намного лучше, чем моя. И это меня немного обрадовало.

Конечно, она не дотягивала до роскошных покоев, но выглядела вполне аристократично. Кто-то очень хотел, чтобы комната выглядела лучше. Поэтому стену украсили картинами, поставили несколько кресел и столик. Даже на шторах виднелись золотые кисточки и золотая бахрома.

Я подошла к кровати, как вдруг увидела, что Вэндэла в ней нет!

Сердце упало вниз. Где мой ребенок?