Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 11 – Василиса Мельницкая

На обед я пришла с опаской. Если Матвей понял, кто я такая, и растрепал остальным, то ожидать можно всякого. Бить, наверняка, не будут, все же это больница, тут полно взрослых, но перевернуть на меня тарелку супа могут вполне.

Однако я ошиблась. На меня никто не обращал внимания, и удалось пообедать спокойно. Мура сделала вид, что меня не заметила. Матвей и вовсе не появился в столовой. Наверное, его выписали.

А после и вовсе повезло. Новая дежурная медсестра Верочка вела себя приветливее Марии. И, кажется, Николай Петрович попросил ее приглядывать за мной. Она принесла мне в палату книжки и вкусные булочки с корицей, а я воспользовалась случаем, чтобы узнать больше о Николае Петровиче.

Верочка с удовольствием болтала, пока я помогала ей крутить тампоны из марли. Сворачивать из полоски ткани аккуратный треугольник я научилась быстро.

Николай Петрович Михайлов — светило магической медицины, детский хирург, один из известных врачей Москвы. Настолько известный и уважаемый, что у него свое беспрофильное отделение, где он лечит самых тяжелых пациентов всех без исключения сословий.

Тут я не выдержала и спросила о Матвее. Стало интересно, чем он был болен, что оказался в отделении у чудо-доктора.

— А, Матвейка, — улыбнулась Верочка. — Обаятельный мальчишка. Он и тебе понравился? — Она лукаво улыбнулась.

Мне⁈ Да он сопляк, ребенок… Я вовремя прикусила язык. «И ты ребенок, Милочка», — сказала я себе. К слову, Милой меня звал только Николай Петрович. Остальные просто сокращали имя до Яры.

— Он с дерева упал, — продолжила Верочка. — И на металлический прут напоролся. Откровенно говоря, тут врач с седьмым уровнем справился бы, но Матвейка из Шереметевых, сам старый князь просил Николая Петровича им заняться.

Морозовы — бояре, Шереметевы — князья. Империя, значит. Не удивлюсь, если император — Романов. Москва вот есть. Причем, не столица. Столица — Санкт-Петербург.

Я никогда не увлекалась историей, но основное, безусловно, помнила. На сестринском посту мне удалось узнать дату из календаря. Шестнадцатое января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Я же жила в двадцать втором веке. Если представить, что эти два мира относительно одинаковые, то разница во времени — лет двести. И одно важное отличие: в этом мире не было революции семнадцатого года. Или была, но победили не большевики. И, кажется, магия пришла в этот мир раньше, чем в мой.

Откровенно говоря, воспринимать действительность стало проще, когда я провела параллели и зацепилась за знакомые факты. Подробности узнаю позже, а пока достаточно и этого.

— А Николай Петрович кто? Князь или граф? — спросила я, напоминая Верочке о теме разговора.

— Ой, что ты, — засмеялась она. — Он из казаков.

Если я ничего не путаю, то казаки — это бывшие крестьяне, в том числе, и беглые.

— А вот жена его — из дворян, — продолжала Верочка. — Лариса Васильевна с семьей порвала, выйдя замуж за Николая Петровича. Впрочем, и его семья от такой жены не в восторге. Чистый мезальянс! Ой, ты же не понимаешь. — Она засмеялась. — Ничего, вырастешь — поймешь.

— Дети у них есть? — поинтересовалась я. И даже объяснила свое любопытство. — Николай Петрович хочет забрать меня из приюта. Но я боюсь, что буду… лишней.

Подозреваю, что девочки в семь лет так не рассуждают. Или все же могут, учитывая пережитое? Впрочем, Верочке мои слова странными не показались.