Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 119 – Василиса Мельницкая

Бестужев булькнул, подавляя истерический смешок. Я же молчала, соображая, не станет ли чистосердечное признание нарушением клятвы о неразглашении.

— Ага, я. Кто ж еще… — согласился Бестужев. — Яра, там печенье. Отдай ему, а то не успокоится.

Я открыла бардачок, химера с радостным мявом ринулась внутрь, но я успела поймать ее за шкирку. Ее? Его? Если химера, то она, а если кот, то он. Только какой же это кот? Котоптичка.

— Жди, — сказала я, добавив голосу строгости. — И веди себя прилично, а то обратно отправлю.

Химера странным образом присмирела. И печенье из моих рук не выхватила, взяла аккуратно. Правда, проглотила его мгновенно.

— Вот это вряд ли, — произнес Матвей. — Если вы ее накормили, то привязали. К кому? К Яре? Отправить обратно не получится.

— А я смотрю, ты об Исподе все знаешь. — Бестужев развернулся к Матвею. — Или это я чего-то не знаю?

— Смеешься? — фыркнул он. — У меня дядя эспер. Естественно, мне было интересно. Прочел об Исподе все, что смог достать.

Бестужев смерил меня тяжелым взглядом.

— По-твоему, я нарочно, что ли? — возмутилась я.

Химера перебралась ко мне на колени и свернулась клубочком, как обычный котенок.

— Ладно, сидите в машине. — Бестужев взялся за ручку дверцы. — Я позвоню и вернусь.

Мы остановились рядом с фонарем, и его света хватало, чтобы рассмотреть таксофон у ближайшего дома.

— Мне пора, — сказал Матвей. — Я сам доберусь.

— Сиди, а? Сейчас дядя твой решит, кто куда… пойдет, — пробурчал Бестужев.

— Это из-за того, что я химеру увидел? — напрягся Матвей. — Я не трепло. И дядя об этом знает.

— Это из-за того, что есть слабая надежда на то, что при свидетеле твой дядя нас с Ярой в ближайшем лесочке не закопает, — вздохнул Бестужев. — Хотя проще в заливе утопить.

— Сава, не драматизируй, дядя не монстр. А мне через десять минут надо быть в училище.

— Матвей, останься, пожалуйста, — вмешалась я. — Уверена, Александр Иванович подтвердит, что ты задержался по уважительной причине.

Иначе они до утра спорили бы. А я хотела, чтобы Матвей остался. Я не могла сказать ему правду о себе, и Савелий был так же связан клятвой. Пусть Александр Иванович решает, как поступить.

Я погладила химеру, почесала ее за ухом, как обычного котика. Она затарахтела, не открывая глаз.

— Яра, это незаконно, — сказал Матвей, когда Бестужев вышел из машины. — Савка тебя подставил.

— Нет, Матвей, — вздохнула я. — Он меня не подставлял. Ты прости, я не могу объяснить. Скажи лучше, она всегда на еду бросаться будет? На любую?

Я, в принципе, не представляла, разрешат ли мне оставить химеру, однако, если не удастся вернуть ее на изнанку мира, то… что? Как ей тут жить? Думать о том, что малышку-котика попросту уничтожат, не хотелось вовсе.

— Наестся она. Маленькая совсем, с такой проще, — ответил Матвей. — Так ее к тебе привязали?

— Угу…

— Тогда она будет тебя слушаться.

В машину вернулся Бестужев. Он откинул сидение, и назад сел Александр Иванович, заставив Матвея подвинуться. Хлопнула дверца, Бестужев занял место водителя.

— Привет, дядь Саш, — сказал Матвей. — Мне в училище надо. Я никому ничего не скажу. Разрешите идти?

— Сава, давай к училищу, — произнес Александр Иванович как-то устало. — Матвей, мы с тобой после побеседуем.

Я так расстроилась, что забыла поздороваться. Не хочет Александр Иванович говорить племяннику, что я — эспер. И, значит, в наших с Матвеем отношениях всегда будет присутствовать ложь.