Книга В расчете на любовь, страница 104 – Марианна Красовская

Зато теперь я могу не опасаться за безопасность сына. И первым делом я поехала в дом Ермилиных и забрала Николаса домой. Довольно, нагостился уже. И без того я упустила так много времени! Я крепко подозревала, что Ник тоже окажется менталистом. Нужно успеть объяснить ему, что власть и богатство — не самое важное в жизни. Жаль, что я сама поняла это слишком поздно.

За окном сгустились тучи, прозвучал первый раскат грома. По крыше забарабанил дождь. Я уже знала, что грозы тут, в горах, не чета ливням в Большеграде, шумным, но безобидным. А уж с противной затяжной моросью Севера и вовсе не сравнятся.

Первая гроза в Вышецке напугала меня едва ли не до икоты. Сверкали молнии, все грохотало, с неба лился настоящий водопад. Но закончилась буря быстро, снова выглянуло солнце. Как ни странно, ничего не смыло, даже деревья почти не поломало. И крыши у домов остались целы. Интересно, сегодня будет такое же ненастье? Надо скорее закрывать окна!

— Мама, расскажи мне сказку, — раздался тоненький голосок сына.

Он почему-то совершенно не боялся непогоды.

— Давай сначала закроем все окна, — кивнула я. — А то нальет нам полную гостиную воды — как в прошлый раз. Помнишь, тогда у нас были мокрыми все ковры, а тапки плавали, как корабли в море?

Ник радостно закивал головой, а Туманов усмехнулся в усы:

— Я сам закрою все окна, Альмира, не беспокойтесь. Идите спать.

— Благодарю вас.

Крепко сжав ладошку сына, я поднялась в его спальню, почти даже не вздрогнув от оглушительного раската грома, кажется, сотрясшего мой прекрасный дом. Ничего, и это пройдет. Дождь закончится, утром снова взойдет солнце и высушит лужи. А потом вернется Барги, не может он не вернуться. И мы поговорим с ним спокойно. Как взрослые люди. Потому что истинная любовь сильнее всего на свете. Даже ментальной магии.

— Вы знаете этого человека, Альмира Вионтьевна?

Меня вновь вызвали в полицейский департамент. И вновь — в серо-коричневый прохладный кабинет. Но на этот раз пригласили вежливо, я бы даже сказала — ласково. Предложили чай, лимонад, морс… Я попросила стакан холодной воды, да и то лишь для того, чтобы спрятать дрожь пальцев. Как-то мне было не по себе. Да и вид мой сегодня не располагал к откровенности. Платье совсем простое, закрытое, прическа незамысловатая, должно быть, и круги под глазами появились уже. Я в последние дни плохо сплю. Извожу себя неприятными думами. Кажется, меня вновь бросили. Это ужасно бьет по самолюбию. Доказывать себе и окружающим, что я неотразима, отчего-то больше не хочется. Да и нет в Урусе той вершины, которая была бы мной не взята.

Дознаватели, впрочем, встретили меня восхищенными взглядами, а старый знакомец Морозко и вовсе успокаивающе улыбнулся и принес мне стакан воды. Все же он ужасно приятный человек, хоть и менталист.

Вцепившись в прохладное гладкое стекло, я немного успокоилась и обратила внимание на центральную фигуру нынешнего дня. В середине комнаты на крепком и массивном стуле сидел мужчина. По виду — мой соотечественник. Выгоревшие почти добела волосы, серо-голубые глаза, дочерна загорелое тонкое лицо. Нет, он был мне незнаком, но все же, все же…

— Предполагаю, это — еще один княжич Снежин? — растерянно поглядела я на Ермилина. — Младший?

— Не княжич и не Снежин, — пошевелил усами генерал. — Их обоих лишили и титула, и фамилии. Но формально вы правы: этот человек — брат нашего менталиста. Мишель.