Книга В расчете на любовь, страница 67 – Марианна Красовская

— Умыться можно на улице, — шепнул Андрэс. — Там ведро и ковш. Уборная вон в том сарайчике.

Мне, разумеется, вовсе не хотелось в красивом платье лезть к мухам в вотчину, но деревня есть деревня. Чего-то особенного я и не ожидала.

Лицо невысокой женщины в черном еще хранило остатки былой красоты. Плечи сгорбились, кожа покрылась морщинами, но талия была тонкой, почти что девичьей, а темные глаза сверкали живо и радостно.

— Альмирэ, дочка! Добро пожаловать домой! — на уруском пропела моя фиктивная свекровь и расцеловала в обе щеки. Я осторожно обняла ее за хрупкие плечи.

— Ай, проходи, садись. Кушать хочешь?

— Так гости же… — растерялась я. — Надо подождать.

— Гости сами придут и сами уйдут! А ты, наверное, голодная. Садись за стол. Андрэс! Поухаживай за женой!

С каждой минутой мое недоумение росло. За длинным, уставленным кушаньями столом мы оказались вдвоем с Барги, причем его совершенно ничего не смущало.

— Ешь быстрее, пока никого нет, — сказал он мне. — Потом некогда будет.

Я послушалась и правильно сделала.

Сперва появились какие-то глуховатые старухи. Они поставили на стол ягодные пироги, а потом заставили меня и Барги подняться. Оглядели нас с ног до головы, расцеловали и принялись громко расспрашивать о жизни, да с такой дотошностью, что господин Туманов бы позавидовал. На икшарском, разумеется, Андрэс какие-то вопросы мне успевал переводить, а на какие-то отвечал сам.

Следом появились важные бородатые мужчины в роскошных кафтанах. Эти, к счастью, целовали только Барги. Но вопросы звучали те же. И понеслось! Даже присесть не выходило, гости шли нескончаемым потоком. Громко разговаривали, шумно здоровались, обнимались, ели, пили, уходили, уступая место следующим гостям. По моим смутным ощущениям, в маленькой столовой старого дома побывало все население Икшара, возможно — вместе с Большеградом и Буйском. И все задавали одни и те же вопросы:

— А кто родители невесты? Отчего их тут нет?

— Есть ли братья-сестры? Совсем одна? Бедная сиротинушка.

— Жить, конечно, с матушкой будете?

— Давно ль знакомы?

— Чем ваш отец занимается, дорогая новобрачная? Голова города? Ай славно, славно, знал наш сокол, какую голубку ловить.

— А где ж раньше жили?

— А по-нашему совсем не говорит? Ничего, научится.

— Красивая какая невеста, точно у нее младшей сестры нет? А старшей? А двоюродной? А троюродной? Не беда, мы дочку вашу сватать придем!

Некоторых женщин интересовало, умею ли я читать и писать. Кто-то знал, что я была замужем, и спрашивал про сына. Многие слышали, что в Вышецке у меня дом, и обещали приехать в гости. И все это длилось бесконечно!

Какие-то юные девы (по виду не то служанки, не то дальние родственницы) без устали бегали вокруг стола, убирали грязные приборы, приносили чистые, заменяли салфетки и наливали гостям вина из больших кувшинов. Кто-то, как я подозреваю, где-то во дворе мыл посуду: не может же быть, чтобы в доме было столько тарелок и ложек! Кто-то встречал и провожал гостей. Кто-то складывал подарки прямо возле крыльца. Кто-то следил за детьми, коих тут бегало великое множество.

А потом, когда уже стемнело, заиграла музыка, и народ потянулся танцевать.

Я привыкла к пышным южным свадьбам, к столпотворению, к громким разговорам и даже дракам, но теперь у меня страшно разболелась голова. Хотелось спрятаться под кровать и не вылезать оттуда по меньшей мере неделю — пока все не разойдутся. В конце концов я с жалобным стоном опустила голову Барги на плечо и устало прикрыла глаза.