Книга В расчете на любовь, страница 72 – Марианна Красовская

— Детей родит, внуков нянчить будешь, — не сдавалась соседка. — Заждалась внуков-то, Леко? У всех ровесниц уж полон дом, а ты все одна да одна.

— А у вас, уважаемая, много ли внуков? — сладко пропела я, заметив, как омрачилось лицо свекрови.

— Шестеро, моя радость, шестеро! Четыре мальчонки да две красавицы.

— А хозяйство большое?

— Большое, дочка, гуси да утки, куры да козы. Буйволов три. Кролики еще, огород.

— Ох и тяжко вам, госпожа, живется, — посочувствовала я. — За скотиной присмотри, огород прополи, полей. Еще и дома, поди, шум да драки? Дети скачут, есть хотят, одежду рвут, дерутся. Ни присесть, ни прилечь. Вот и ходите отдыхать к соседке, да?

Тетка растерялась, взгляд у нее сделался задумчивым. Сафие вдруг закашлялась, а свекровь прищурилась с довольным видом.

— Ты приходить, приходить еще, Зуля, — улыбнулась она сладко. — Тихо тут, спокойно.

— Вот спасибочки, — поднялась соседка. — Пойду я. Дел много. Обед еще готовить. Невестки мои в Гюртан уехали торговать, а внуки-то у меня остались.

— Вот злой женщина! — пробормотала свекровь, когда мы остались одни. — Чего смеяться, Сафие? Смешно ей!

Но племянница вдруг расхохоталась в голос, а мы — следом за ней.

Еще немного посидев, Сафие принялась собирать посуду, а свекровь, протерев стол тряпкой, принесла миску теста и таз с мелко нарубленным мясом.

— Андрэс хынгаль очень любить, — веско сказала она. — Много сделать — хорошо кушать.

— А я тоже умею, — встрепенулась я. — Передник мне дайте и платок, помогу.

— Ай-ай, ни к чему руки пачкать! — встрепенулась свекровь. — Иди, милый, полежи лучше! Отдохни!

Я с недоумением поглядела на женщину. Чего это она? От чистого сердца предлагаю.

— Не положено молодой жене по дому ничего делать, — пояснила вдруг появившаяся бабка. — Ушла Зулька? Ух и противная баба. Терпеть ее не могу. Ты, Мирэ, сядь в кресло, мы сами все сделаем.

— Скучно без дела сидеть, — пожала я плечами. — К тому же для Андрэса мне приятно ужин приготовить.

Врала, конечно, но почему-то перед этими женщинами хотелось выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Хотелось, чтобы они не считали меня белоручкой. Я была уверена, что аргумент мой сработает — так оно и вышло.

— Все говорить будут, что в доме Барги новобрачную за служанку считают, — сердито поглядела на меня бабка. — Соседи болтать будут.

— А пусть болтают, если больше не о чем, — усмехнулась я. — Люблю людей удивлять.

— Ну коли так, то воля твоя. Вот тебе фартук, а вот — косынка.

Вот и пригодились уроки Ефы. Не то чтобы я такие красивые пирожки лепила, как жена Бакбак-Деви, но и у матушки выходило не лучше. Никто, поди, и не отличит, где чьих рук произведение. Одинаково кривобокие. Зато у Сафие хынгаль выходил — заглядение просто. В восемь рук мы уговорили и тесто, и мясо в очень короткий срок. Матушка поставила большую кастрюлю на железную печь, подбросила дров. Посолила. Задумалась.

Я же решила — какого черта вообще? Сходила в дом, выбрала в серванте самое красивое блюдо и тарелки из тонкого фарфора. А когда Сафие начала мыть те, потрескавшиеся, в большом тазу, демонстративно их отобрала и бросила на каменный пол.

— Мать славного сына должна есть из самой лучшей и красивой посуды, — громко сказала я. — Я вам новых тарелок пришлю, с фабрики Долохова.

Сафие вдруг заохала, заплакала, бросилась собирать осколки, а свекровь спокойно сказала: